— Тим, ну хватит уже, — она прогнулась в пояснице, и острые соски мазнули по моей груди, вызывая дрожь в позвоночнике, — не будь таким, — жена села на мой ствол промежностью и потёрлась о него — манипуляторша рыжая!

— Стася, детка, если ты не прекратишь, мы сейчас-таки опробуем анал, — пригрозил ей, и она вроде бы испугалась…

До утра. А потом всё пошло по кругу.

Вообще-то виновата была Энжи, которая прислала сообщение: «Васятка признал вину и готов извиниться». Я бы его просто прочитал и забыл, меня обида пока не отпустила, но, на беду, послание увидела и Ромашка. И понеслось. Я был близок к тому, чтобы на неё наорать, но язык не поворачивался. Держался из последних сил, но вскоре наступил апогей, когда от отца пришло голосовое:

— Тимур, — говорил он глухо, его там Анжелка за яйца, что ли, держала в это время? — Прости, я был не прав.

Следом пришли оповещения о разблокировке моих карт…

Уж не знаю, как Энжи вынудила его это сказать и сделать, но вестись я не собирался. Манал я такие раскаяния. Видно же, что записано сообщение под давлением. Но это мне — не Ромашке. С тех пор она меня доставала, заставляя подать хотя бы какой-то знак отцу: показать, что увидел его сделанный навстречу примирению шаг.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Спустя ещё пару минетов я сломался и дал Ромашке отцовскую карту. Нет, моя жена не собиралась идти с ней по магазинам. У неё был свой хитроумный план. Она оплатила ею курс у какого-то коуча на тему «Отцы и дети» и отправила его моему папаше в подарок — хороший щелчок по носу. Я поржал.

Но Стаська наотрез отказывалась принимать свой поступок как подколку. Она утверждала, что это хороший план по нашему с отцом сближению, и скоро мы сможем спокойно вернуться в город. Она об этом мечтала, малышка моя, а я хоть и понимал, что в столице могу добиться огромных высот, был готов ехать куда угодно, лишь бы Ромашка там цвела.

И это не просто так, от душевной доброты мне навеяло, просто в какой-то момент я понял своего отца. Его одержимость матерью. Мне так же, как и ему, хотелось закрыть свою Стасю в четырёх стенах и никогда никому не показывать, но, помня опыт предков, я себя ежедневно преодолевал и не позволял тирану вырваться на волю.

Я решил действовать иначе: я просто сделаю так, что ей никогда не потребуется свобода от меня. Я оплету ромашку терновником и никого к ней не подпущу — сам буду воплощать в жизнь все её мечты и желания.

Конец