Она заливисто смеётся, шутливо отталкивая смертника, а потом заливает в себя порцию алкоголя. Гнев яркой вспышкой затуманивает мозг. Так вот, что за работа у неё по выходным. Перешла на обслуживание мальчишников без костюма?

А я — наивный идиот. Боже, на те же грабли. Ещё шишка от первых не прошла и туда же!

Стою, словно к месту приклеенный и с садистским удовольствием наблюдаю, как она хохочет, получая тортом в лицо, как ее друг-имбецил притягивает ее в свои объятия и тычется в ее лицо. А потом и вовсе опускается к груди…

С силой сжимаю в руках стакан, заботливо врученный мне другом, и чувствую ужасную тяжесть в груди. Словно ее придавили прессом. Даже дышать болезненно.

На секунду я ловлю ее взгляд и мне кажется, она даже не узнает меня. Пьяна. С силой ставлю стакан на липкую барную стойку, разливая содержимое, и прежде, чем подумать, срываюсь с места.

Перед глазами — красная пелена. Сердце грохочет так громко, что заглушает музыку и крики толпы завсегдатаев заведения. В три размашистых шага я достигаю компании, в которой веселится Шипучка. В два широких размаха раскидываю имбецилов вокруг нее. В одно короткое движение забрасываю Майю себе на плечо.

Она даже не пытается сопротивляться и это хорошо, потому что сейчас я в том настроении, когда может прилететь и ей. Но все же не удерживаюсь и шлепаю ее по заднице.

— Ой, — тоненько пищит она, чем доставляет мне какое-то извращённое удовольствие, потому что хочется ее наказать. Выпороть, как ребенка, за то, что крутит со всеми без разбора, за то, что своевольничает, за то, что меня это так волнует!

Когда разворачиваюсь к выходу, слышу за спиной приглушенное:

— А вот и папаша…

А потом дикий хохот. Дебилы малолетние.

Толкаю тяжелую дверь паба и начинаю движение вверх по лестнице. Груз на плече безвольно висит, изредка попискивая и давя на нервы. Толкаю очередную дверь, и в лицо бьёт холодный воздух, мгновенно приводя меня в чувство. В жизни такого не творил. Искренне полагал, что эти чувства мне аморальны. Да и что это за эмоции? Гнев, раздражение, ревность?

Ставлю девчонку на ноги и отхожу от нее на несколько метров. Меня трясет от злости. На нее, за то, что я видел, на себя, что снова не разглядел правду, даже на жизнь, что бесконечно тычет меня мордой в реальность.

Майя стоит не шелохнувшись, нервно теребя пальцами край короткой майки. И меня накрывает новая волна раздражения: знаю, что под ней у нее нет нижнего белья. Оставила его на память бару. Разве так приличные девушки поступают?

— Так вот, что у тебя за работа по выходным, — наконец, вырывается изо рта.

— У Пашки просто день рождения… — тихо мямлит она.

— Это у того, который засовывал тебе язык в рот? Или у того, что лапал тебя, как девочку по вызову?

— Я не…

— Что? — повышаю я голос. — Не шалава? Прости, дорогая, но выглядит все именно так. Боже! — взрываюсь я. — Вот я дебил.

Зарываюсь руками в волосы и тяжело выдыхаю. Буря эмоций внутри тяжело поддается контролю.

— Никто не засовывал в меня язык! — топает она ногой. — Мы просто веселились!

— Ах вот, как это называется. Что ж, наверное, мне не стоило прерывать твое веселье, вперёд, — машу рукой на дверь. — Ещё не всем досталась порция Майи. Кто следующий в очередь на полапать мою девушку?

Голос опасно гремит, грозя привлечь к нам внимание жителей соседних многоэтажек. Отличное шоу тут назревает.

Лицо Майи искажается в непонятной мне гримасе. Она безмолвно открывает рот, желая что-то сказать, но я ей не даю.

— Собственно, все было понятно еще при первой встрече, — ядовито выдавливаю я.

— Что понятно? — взрывается она. — Что понятно? — кричит на весь двор. — Ты настолько закомплексован, закрыт в своем маленьком мирке, что любой выход из твоей зоны комфорта — уже преступление! Сидишь в этом своем офисе с бумажками, дом — работа, дом — работа. Со своими выдуманными правилами: смеяться — плохо, выделяться из толпы — плохо, встречаться с друзьями — да как я посмела!!!

— Ты даже не понимаешь, что в твоем поведении не так, — устало выдаю я.

— А что не так? Друзья иногда обнимаются и да, флиртуют. Но это не значит, что я когда-либо позволю им большее! Это просто развлечение. Кого-то немного занесло, но не вырывать же им за это руки? Я всем сказала, что не свободна. Сразу же. За своевольный поцелуй — кстати, совершенно невинный, там больше участвовал чертов крем, чем его губы! — я дала подзатыльник. В каком преступлении обвинишь меня ещё? Напилась? Виновна! Смеялась над дебильными шутками — каюсь! Что еще ты от меня ждёшь?

— Ничего. Я ничего не жду, — смотрю на Майю и понимаю так ясно, что становится больно: мы из разных миров. Нам никогда не найти точки соприкосновения. Да и что у нас есть, кроме физического притяжения? Ничего. Ничего нет.

— И что это значит? — она гневно сверкает глазами и складывает руки на груди.

— Только то, что было итак очевидно: возвращайся к друзьям, а я вернусь в свой закомплексованный мирок.

Разворачиваюсь в противоположную от паба сторону и делаю несколько шагов.

— И все? — кричит мне в спину. — Ты серьезно? Не будешь спорить со мной? Перевоспитывать? Просто уйдешь?

— Я тебе не отец, чтоб заниматься твоим воспитанием, — приглушенно срывается с губ. — Хотя твои дружки, очевидно, иного мнения.

Вспоминаю их дружный хохот за спиной. Со стороны оказалось более очевидным, насколько мы друг другу не подходим.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Они дебилы, ты сам сказал, — шипит Майя. — И мне плевать, что они думают.

— А мне нет. Вот такой я старпер, — развожу руки в сторону. — Так ты меня назвала при знакомстве, да? И оказалась права. Мне тридцать восемь, Май. У меня свой устоявшийся мир, правила поведения и ценности. И я не готов меняться. А ты… Ещё очень юная, даже чересчур для своего возраста. Твое поведение сегодня говорит ярче любых слов. И пока не поздно, нам стоит прекратить попытку соединить наши миры. Это ни к чему не приведет.

— Ты бросаешь меня? — ошарашенно произносит она.

— Нет. Призываю к твоей рациональности…