— Долго это сколько? — перебила она его.

— Может, час, может, чуть больше или чуть меньше. Во всяком случае, достаточно для того, чтобы на них обратил внимание швейцар у входа. Обратил внимание и на всякий случай записал номер машины, номер был иногородним, Данила!

— Это он тебе прямо так вот запросто и рассказал? — не поверила Олеся.

— Ну, не запросто, а за пятихатку, дорогая. Да, да, а что было делать? В интересах дела иногда приходится и раскошеливаться. Издержки, так сказать, профессии. — Дэн хмелел прямо на глазах, ронял на пол с вилки куски сыра. Крошил хлебом, руки вытирал прямо о штанины. — Вот когда открою собственное детективное агентство, этот момент у меня будет вписан в особую статью расходов. Мало ли… Иногда швейцару отстегнуть, иногда таксисту, а иногда и проститутке. А что?! Что ты на меня так смотришь? Проститутки, они же…

— Погоди, — Олеся ухватила его за руку и пригвоздила ее к столу, слишком уж друг оживленно жестикулировал. — А что если… Что если его убили?!

— Кого? — Дэн посмотрел на нее, как на больную: с жалостью и снисхождением. — Кого убили? Садикова? Да кому он нужен, господи!

— Денис, погоди, не трещи! Его мог убить тот, кого он пытался шантажировать! Если твоя версия с шантажом верна, то… Не мне тебе рассказывать, чем обычно кончается шантаж!

— Чем? — Дэн икнул от удивления и количества выпитого им пива и зажмурил захмелевшие глаза, замотав головой. — Бр-рр, ничего не понимаю! Чем обычно, по-твоему, кончается шантаж?

— Могилой! — прошептала Олеся зловеще и даже опасливо оглянулась. — Если он решил воспользоваться сделанными фотографиями… Если видел убийцу, сфотографировал его и решил на этом сделать маленький бизнес, то его могли запросто убить, Денис! Это же очевидно!

— Но уехал он с этой женщиной, при чем тут убийца? — вдруг возмутился Дэн с пьяной горячностью. — Он уехал именно с этой теткой. Ее и нужно искать.

— Так ищи! — тоже повысила голос Олеся.

— Ищу! А чего ты кричишь на меня?!

— Я не кричу! Просто… Просто я не верю, что из этой затеи выйдет что-нибудь путное.

— Ты просто не веришь в меня. Не веришь, что я способен на поступок. Хабаров твой способен! А я нет… Поэтому ты с ним, а я… а я при тебе… — он с грохотом поставил локти на стол, спрятал лицо в ладонях и забубнил глухо со злостью. — Я докажу тебе, Данила, что способен! Способен на поступок! Способен довести дело до конца. И уже кое-что для этого сделал… Ты ненавидишь Интернет, так?

— Допустим.

На нее вдруг накатилась смертельная усталость, даже говорить не хотелось. Хотелось, чтобы Дэн поскорее ушел. Чтобы где-то там, в другом месте доказывал всем, что он личность. Она бы убрала со стола и забралась бы в постель. Укрылась по самые глаза одеялом и… помечтала бы немного о том времени, когда все закончится и они с Владом Хабаровым, наконец-то, будут вместе.

Мечтать не всегда удавалось, слишком уж все казалось запутанным. Слишком отягощенным болью и бедой. Был ведь еще его мальчик, оставшийся разом и без матери, и без отца.

Что-то говорит ему теперь его бабушка? Кого обвиняет, рыдая по погибшей дочери?..

Тяжко. Горько. Больно. От всего и за всех. И конца и края этому не видать. Стоило потянуть за кончик ниточки в надежде, что это как раз конец всему и есть, как тут же, словно из цилиндра фокусника, начинала виться бесконечная веревка, опадая и сворачиваясь у ног тугими кольцами.

— А я живу только Интернетом, представь себе, — продолжил бубнить Дэн. — У меня друзей по переписке, знаешь сколько! Это в жизни я один по-прежнему, а в сети…

— Короче, Денис. Я устала. Хочу спать, — Олеся встала и принялась демонстративно убирать со стола.

— Намек понял, — он снова выпрямился, нахохлился, засунув руки в карманы спортивной олимпийки. — Выметайся, стало быть. Твое время истекло… Ладно, уйду. Отдыхай. Жди своего Хабарова. А запрос в тот город я послал. По сети послал своим знакомым.

— Какой запрос, о чем ты?

Она как раз упаковывала по разным пакетам все, что Дэн принес, сортируя колбасу, сыр, рыбу, чтобы он забрал все это с собой. Закрывала пластиковыми крышечками баночки с салатом.

— Номер машины у меня есть? Есть! Чего такая непонятливая? Установить по нему владельца, раз плюнуть. А установив владельца…

— Машина может числиться в угоне, — она все продолжала видеть в этом какой-то зловещий смысл. Не верилось ей, чтобы осторожный Садиков мог вот так запросто уехать непонятно с кем, непонятно куда. Кто угодно, но только не этот мерзавец. — Номер может быть фальшивым. Да все что угодно может быть!

— Может! Может, но проверить нужно. У следствия есть несколько версий, и надо все их разрабатывать.

Дэн поднялся с места, с благодарностью принял пакет из ее рук и, заметно пошатываясь, направился к выходу. В прихожей он долго ронял то шапку, то куртку, то пакет. Без конца извинялся и все пытался ей доказать, что он на верном пути.

Олеся не спорила, терпеливо дожидаясь его ухода.

Дождалась, хотя Дэн прощался минут двадцать, не меньше. Заперла за ним дверь и поплелась к дивану. Нужно было еще его разбирать, застилать, доставать с антресолей подушки. Сил на это точно не было. Она упала ничком просто так, без одеял и подушек и с наслаждением прикрыла глаза.

Пожалуйста, ну, пожалуйста, господи! Сделай так, чтобы она сейчас уснула. Без дум и сновидений. Без мечтаний и размышлений. А утром…

— О, нет!!! — застонала она с надрывом, услышав, как зазвонил у самого уха на столике домашний телефон. — Только не это!

Если это ее мать, то со всякими надеждами на скорый отдых можно смело завязывать. Та вцепится в ее уставший голос, пристанет с советами, чего доброго, приедет к ней с настойками и травяными чаями, и тогда…

— Алло? — еле выговорила она в трубку, изо всех сил надеясь на то, что звонок предназначается не ей.

Мало ли что, может быть, вдруг кто-то ошибся номером. Или звонят соседям с просьбой пригласить, такое уже случалось.

— Кто это?

— Олеся? — проговорил совершенно незнакомый, совершенно чужой, неузнаваемый мужской голос. — Олеся Данилец? Это вы?

— Д-да-а, а в чем, собственно, дело?

Она не испугалась в тот момент. Точно не испугалась. Удивилась немного, а пугаться-то чего. Но вот после того, как мужчина продолжил говорить, ей сделалось по-настоящему жутко.

— Я звоню вам, чтобы договориться. — произнес он хорошо поставленным, ровным голосом, лишенным каких бы то ни было эмоциональных оттенков.

— Договориться о чем?

— О нашем с вами общем деле. Деле, которое не дает вам покоя все последнее время. — Кажется, в его голосе проскользнула заметная усмешка.

Тут вот, в этом самом месте, внутри у нее впервые с момента звонка все похолодело и сжалось.