— И с кем он был?

— А вот хрен его знает. Есть только подозрения и оперативные, так сказать, наработки.

— И что за наработки?

Парень задумчиво уставился на Полякова.

— Давайте, сначала вы расскажете, почему этот дед и вас интересует.

— И меня? — удивился Поляков. — А кого еще?

— Убойщиков, — поколебавшись, ответил молодой оперативник. — Из главка.

Обскакали, с досадой подумал Поляков.

— Давно они материалы запрашивали?

— Да уж года полтора назад.

Поляков оторопел, потому что теперь он понимал еще меньше, чем час назад. Добравшись до остановки и прыгнув в идущую в центр маршрутку, Поляков отправился в городское УВД — благо, до него было рукой подать. Он совсем забыл о большом совещании в СК, в котором принимали участие руководители и активные участники оперативно-следственной группы. Но Полякову повезло — Халилов был на месте.

— Дьяченко? — удивился он. — Почему тебя этот дед интересует? Да он в Промышленном районе, наверное, никогда и не был.

При жизни, подумал Поляков, потому что после смерти свой сомнительный покой старый выпивоха обрел именно там. Но вслух сказал другое:

— А все-таки. Поделись информацией. А потом я поделюсь. Может, помогу. Тебя начальство похвалит и отправит в отпуск летом, а не как обычно.

Халилов усмехнулся, но спорить не стал.

— Черные риелторы, — произнес он.

— Что?

— Мы разрабатываем банду черных риелторов. Знаешь, кто такие?

— Само собой. Деда Дьяченко убили они?

— Пока у нас нет ничего конкретного. Сделки с недвижимостью они проворачивают очень грамотно, концов не найдешь — через подставных лиц. Есть информация по шести убийствам. Все в Ленинском районе. Сам понимаешь, самый престижный район в городе, а значит, самое дорогое жилье. Все убитые — пожилые и одинокие люди. Алкаши без родни. Специально выбирают таких, чтобы их никто не хватился, а если и хватились бы, то не сразу. Как в случае с Дьяченко, например. Схема простая. Покупают бухло, поят круглыми сутками. А потом обманом или уговорами, пользуясь тем, что мозги у клиента уже не соображают, заставляют подписать документы на продажу. И все. Потом человечек пропадает. А у квартиры оказывается новый владелец.

Поляков почувствовал себя круглым дураком. Все убитые — пожилые люди, и вывозили их в такое глухое и, к тому же, пользующееся дурной славой место, которое все местные обходили стороной и никогда к нему не совались, что вывод мог быть только один. Эти 25 человек должны были исчезнуть. Как он не догадался сразу. Ну конечно, черные риелторы. Классическая схема кровавого бизнеса на одиноких маргиналах и стариках, появившаяся на заре 90-х и приносившая убийцам огромные деньги до сих пор.

— По другим эпизодам что? — нетерпеливо спросил он. — Хоть какая-нибудь конкретная информация?

Халилов вздохнул, уступая напору коллеги. Взялся за компьютерную мышку.

— Весь материал у другой группы, они по этим риелторам плотно работали, — пояснил он, щелкая мышкой и что-то ища на жестком диске машины. — Мы так, на подхвате выступали. Но кое-что у меня на компе сохранилось. Вот, нашел. Была одна бабенка. Надежда Котлярова, 54 года, нигде не работала, зато всю жизнь бухала. Ее мужа за наркоту на 10 лет закрыли: он сел, да не вышел, потому что подхватил на зоне туберкулез и откинул копыта. А она его бабки от наркоты просаживала. Когда кончились, как-то умудрилась инвалидность себе оформить…

— Женщина мечты, — хмыкнул Поляков.

— И не говори, девушка Бонда просто. Так вот, перед тем, как пропасть, Котлярова плотно забухала. И не одна. Повадился к ней какой-то тип ходить. Бухали до посинения. А она, когда нажрется, попеть любила. Особенно по ночам, прикинь? Ясное дело, соседи к этой козе приходили, ругались, а ей по барабану.

— Ну понятно. Прожженная бабища была.

— Прожженая — это мягко сказано. Честно говоря, я б такую соседку сам прибил. Так вот, соседи с Котляровой и ругались, и ментов вызывали — все бесполезно. Тогда пара мужиков подкараулила вечером этого типа, который к ней бухать приходил. Терпение-то на исходе, у людей дети, а по соседству ночное караоке. Наехали они на этого типа. Объяснили ему, что если он со своей курвой и дальше будет кордебалет устраивать и спать никому не давать, то в следующий раз ему по рогам настучат.

— Помогло?

— Еще как помогло. Сразу. Тишина гробовая. А соседи больше не видели никогда не только этого типа, но и саму Котлярову. А через неделю в квартиру уже новые жильцы въехали. Прикинь, какая оперативность.

— Чувак понял, что схема сорваться может, и решил форсировать, — кивнул Поляков. — Может, ее в тот же день вывезли куда-нибудь и пытать начали, чтобы подпись под договором поставила.

— Скорее всего, так и было.

— А этот тип, соседи описали его?

— Само собой. Сейчас, подожди минутку, я в соседний кабинет схожу, там фоторобот должен висеть.

Пока Халилова не было, Поляков решил не стесняться: нашел пустую кружку, вскипятил чайник и сообразил себе кофе. Но когда Халилов вернулся, ухмыляясь наглости гостя, и вручил ему фоторобот, про кофе Поляков забыл напрочь.

— Твою же мать…!

Лицо, испещренное рытвинами и оспинами. Темные сальные волосы. Мелко посаженные темные глаза. С фоторобота на онемевшего Полякова смотрело — и он был в этом убежден — лицо владельца маленькой квартирки на улице Ворошилова напротив кладбища, сдаваемой одинокой матери и ее дочке-школьнице по имени Таня.

— Санчес, — выдохнул Поляков.

— Откуда я знаю, где его искать? Я ему что, мама, блин?

— Не шути со мной, сопляк. Шутки кончились. Сейчас все очень серьезно.

— Слушайте, я вам все сказал! Я просто однажды забрел не туда, увидел мертвяков и драпанул оттуда нахер, вот и все! Потом сказал вам, от кого вообще узнал про этот дом — от Санчеса, у которого там жил кореш. Это все! Че вы от меня хотите-то, вашу мать?

Поляков рванул из городского УВД на всех порах в следственный изолятор № 1 — собственно, единственный изолятор в городе, расположенный в разбросанных по большой территории в старом городе блоках-крепостях из красного кирпича — чтобы побеседовать с Бобом. Единственным человеком, который мог дать информацию на Санчеса, в которого теперь упиралось все или почти все.

— Вы встречались с Санчесом? Как? Случайно на улице? Попробуешь такое ляпнуть — я тебе зубы вышибу. Можешь рискнуть.

Рисковать Боб не стал.

— Да созванивались мы, вот и все! Я не знаю, где он живет, говорю же. Где-то на какой-то съемной хате. Где-то в центре. Я у него не бывал никогда. Он не звал, я не напрашивался. Тем более что он эти хаты менял часто.