– И как же ты могла? Что бы ты почувствовала, если бы кто-то увел твоего мужа?

– Мне трудно оправдаться. Могу лишь сказать, что до той аварии я была не самым хорошим человеком. И это касалось не только истории с Беном. Взять хотя бы моего отца. Я почти не навещала его во время болезни. Или вот когда на работе передо мной замаячила возможность повышения, я принялась нашептывать всем, что у второго кандидата проблемы с выпивкой. Я надеялась, что это поможет мне получить желаемую должность. Словом, я всегда вела себя эгоистично и не задумывалась о том, как мое поведение скажется на судьбах других людей.

– Хочешь сказать, что теперь это изменилось?

– Думаю, да. По крайней мере, я работаю над собой.

Пару секунд я молча смотрела в окно. Желание скандалить и объясняться куда-то пропало. Хотелось только оставить эту историю позади.

– Твоя дочь… похожа на него?

Джина покачала головой.

– Ничуть. К тому же мы всегда предохранялись. Бен был исключительно ответственным человеком в этом плане.

– Как мило с его стороны, – фыркнула я.

– Как я уже говорила доктору Хогу, вряд ли Бен – отец Оливии. Но я не могу быть уверена на все сто, потому что… ну, ты понимаешь.

– Потому что ты спала и с моим мужем и со своим парнем, который ни о чем не подозревал?

– Да.

– Я бы хотела взять у нее мазок. Думаю, будет лучше, если мы сделаем это в женском туалете.

– Хорошо.

И вот уже мы стоим перед зеркалом в туалете: я, любовница моего мужа и ее маленькая дочь. Джина попросила Оливию открыть ротик, чтобы эта милая тетя могла проверить ее щечки. Ни о чем не подозревающая малышка так и поступила. К тому моменту, как все закончилось, мне хотелось поскорее убраться отсюда. Джина, напротив, решила, что мы уже подруги и можем поболтать о парнях.

– Так ты теперь встречаешься с доктором Хогом?

Я повернулась к раковине и принялась мыть руки.

– Удачный вариант. Здорово распереживался, когда понял, кто я такая и что нас связывает.

Я схватила бумажное полотенце, стараясь игнорировать ее болтовню. Но Джину трудно было остановить.

– К тому же доктор считается удачной партией.

Меня так и подмывало стереть с ее лица эту самодовольную ухмылку, но я не могла поступить так в присутствии ее дочери. Присев перед девочкой, я осторожно сжала ее ручонку.

– Рада была познакомиться с тобой, Оливия.

Я еще раз вгляделась в личико девочки, но не нашла никакого сходства с Беном.

Поднявшись, я перекинула сумку через плечо и наклонилась к Джине, чтобы дочка нас не услышала.

– А ты, смотрю, ничуть не изменилась. Держись-ка подальше от доктора Хога.

Это были самые долгие три дня в моей жизни. На следующий день после встречи с Джиной я привезла Брендана в больницу, чтобы Саймон взял у него мазок. Пришлось солгать, что это медосмотр. Не могла же я рассказать сыну правду про его отца?

Как ни странно, но в последний день я думала не столько о своем покойном муже, сколько о том, что обронила в разговоре его любовница. Благодаря ей я вспомнила, с каким трудом мне удалось зачать Брендана. Я понятия не имела, хочет ли Саймон детей, но с моей стороны будет нечестно не предупредить его, что я могу вовсе не забеременеть. Это было настоящей проблемой еще десять лет назад, а ведь с тех пор я не стала моложе.

После ужина Саймон принял душ и отправился к себе в комнату переодеться. Я тем временем пошла укладывать Брендана. Когда я вернулась на кухню, Саймон уже сидел там. На столе стояли два стакана с вином.

– Ты просто прочитал мои мысли, – сказала я.

– Я подумал, что тебе не помешает расслабиться.

Саймон зачесал назад свои влажные после душа волосы, но один непокорный локон упал ему на лоб, когда он наклонился, чтобы подать мне вино.

– На следующей неделе Брендан идет к парикмахеру, – сказала я, поднеся стакан к губам. – Тебе тоже не мешало бы постричься.

– Согласен, – кивнул Саймон. – При одном условии: ты покажешь мне свою грудь.

– Что? – Я едва не поперхнулась вином.

– Сделка. Стрижка в обмен на маленький домашний стриптиз.

Я протянула ему руку.

– Идет. Я согласна на ваши условия, доктор Хог. Может, Брендан перестанет наконец ныть, если ты тоже пострижешься.

Саймон крепко сжал мою руку, а затем рывком притянул меня к себе.

– Вообще-то я уже записался к парикмахеру. Но теперь меня ждет не только стрижка, но и приятное зрелище.

– Ты меня обманул! – рассмеялась я.

– Послушай, я готов остричься наголо, лишь бы снова увидеть твою улыбку. – Он коснулся пальцем моих губ. – Я ужасно по ней скучаю.

– Я знаю, – не сдержала я вздоха. – Со всеми этими переживаниями я сама не своя. Почему бы нам не перейти в гостиную? Мне надо кое-что обсудить с тобой.

Усевшись на диване, я нервно потерла ладошки.

– Беспокоишься из-за результатов теста? – спросил Саймон.

– Да. Но сейчас меня больше всего волнует не это.

Улыбка сползла с его лица.

– Давай, выкладывай.

Мне потребовалось не меньше минуты, чтобы собраться с мыслями.

– Мне как-то неловко заговаривать об этом сейчас… и уж тем более я не хочу напугать тебя…

– Единственное, что меня пугает, – это неопределенность. Говори уж, что там у тебя на уме.

– Саймон, через год мне исполнится тридцать пять.

– Я в курсе.

– Я к тому, что в моем возрасте не так-то просто забеременеть. А с каждым годом это будет все трудней и трудней. Я боюсь, что не смогу родить тебе ребенка… если, конечно, он тебе нужен.

– Ты из-за этого так распереживалась?

– Да. Вообще-то мне стоило подумать об этом раньше, но голова у меня была занята другими проблемами. Если бы не разговор с Джиной, я бы вряд ли вспомнила, сколько сил ушло у нас с Беном на то, чтобы зачать Брендана. Видишь ли, у меня поликистоз яичников. Добавь сюда мой возраст, и…

– Фу-у-у, – выдохнул он. – По-моему, это не то, о чем тебе стоит беспокоиться прямо сейчас.

– Знаю, но ничего не могу с собой поделать. Саймон, это не пустые страхи. Тебе нужно решить, хочешь ли ты своего ребенка, поскольку очень скоро мои шансы забеременеть окажутся близки к нулю.

Саймон задумался, пытаясь, видимо, переварить мои слова.

– Что ж, откровенность за откровенность. Было время, когда я и помыслить не мог о ребенке. Слишком большая ответственность – так я тогда считал. Во многом это объяснялось моей внутренней незрелостью. Вдобавок меня мучило чувство вины, возникшее из-за той истории с Блейком…