— Может, дать тебе пару раз по черепушке, пока у тебя на руках наручники, — предложил Газила. — Все равно тебе скоро кабздец.

— Пока не надо, а то босс рассердится, — парировал Леха.

— Надо же с тобой посчитаться за нанесенные телесные повреждения. Ты мне бутылкой голову пробил.

— Это не я, это кто-то другой, — усмехнулся Коновалов.

— Ты как хочешь, а я тебе пару раз вломлю, — зло произнес бандит и начал осторожно, с опаской приближаться к Коновалову.

Расхрабрившийся Газила, сжав кулаки, надвигался на Леху.

Алексей вскочил с табурета и прижался спиной к стене напротив двери. Отсюда он прекрасно видел темный дверной проем. Он с трепетом наблюдал за приближением бандита и вдруг краем глаза заметил, как из темноты коридора появилась тоненькая Катина ручка и положила на пол какой-то блестящий предмет. Что, из-за плохого освещения Алексей разглядеть не сумел, но руку Кати сразу узнал.

Бандит не видел ее, так как находился спиной к двери. Он наступал на Алексея, примеряясь для нанесения серии победных ударов. Размахнувшись своим огромным кулаком, саданул Коновалову в челюсть, но Леха наклонил голову и легко увернулся. Тогда тот занес ногу для удара, но Алексей успел отскочить в сторону, и ботинок угодил в кафельную стену. Плитки, с грохотом посыпались на пол, а Газила зарычал, как зверь, и начал наступать на Коновалова.

Алексей не стал ждать, пока его замесят у стены, а пригнул голову и ринулся на братана, как таран на крепостную стену. Тот в страхе отскочил, а Алексей проскочил мимо и оказался у двери. Там резко развернулся и приготовился к отражению новой атаки.

Газила разбежался и ударил Коновалова ногой в живот. На этот раз удар достиг цели. Алексей, конечно, мог увернуться, но решил схитрить и имитировать свое избиение. Это ему надо было для того, чтобы поднять с пола положенный Катей предмет. Когда Алексей поворачивался, то заметил, что это были так необходимые ему кусачки.

Коновалов отпрянул и этим немного смягчил удар, поэтому ботинок Газилы сорок восьмого размера не очень больно врезал ему в бок. Если бы Алексей не умел защищаться, то у него уже были бы сломаны все ребра. Тем не менее он вскрикнул, согнулся и упал на пол рядом с кусачками.

Обрадованный первой победой «крутой кулак» ринулся в атаку и начал футбольными ударами осыпать Леху. В голову старался не бить, так как боялся понаставить синяков. Если бы босс их увидел, то наказал бы братана. Ведь приказа дубасить амбала не поступало.

Коновалов вскрикивал при каждом попадании и извивался на полу, как уж на сковородке. Он пытался смягчать тяжелые удары, но ему не всегда это удавалось. Ботинок Газилы сильно заехал ему в пах, чуть не раздробил лобковую кость, и от этого попадания Алексей закричал по-настоящему. Один раз бандит точно попал ему в солнечное сплетение, и Алексея резко затошнило. Остальные же удары пришлись в пол, стены или прошли вскользь.

Пока его дубасили ногами по пузу, он сумел нащупать кусачки и запихнуть их в задний карман джинсов. Как только это произошло, Алексей заревел как зверь, вскочил и ринулся на врага. Подпрыгнул, в полете толкнул Газилу ногой в грудь, а тот, не ожидая от него такой скорости, пропустил удар. От сильной боли согнулся, отскочил к стене и застонал. Алексей, не давая бандиту опомниться, наклонил голову и с разбегу ткнул его лбом в живот. Тот свалился на кафель как подкошенный, а Алексей кинулся к двери. В этот самый миг в комнату вошел Лепила. Он выхватил пистолет и, направив его в широкую грудь Алексея, сказал:

— Возвращайтесь на место, господин хороший, а то я вас пристрелю.

Леха от неожиданности остановился, долю секунды оценивал ситуацию, а потом снова бросился вперед. Лепила, не раздумывая, выстрелил и ранил Алексея в левое плечо.

Садист долгие часы проводил в тире и поэтому был метким стрелком. Видимо, готовился в тому моменту, когда ему придется отвечать за совершенные им зверские преступления.

Он стрелял так, чтобы ранить нападавшего, но не убить. Пуля коснулась Лехиного плеча, пробила ткань футболки, кожу, немного рассекла дельтовидную мышцу и полетела дальше. Но, ударившись в стену, выбила осколки кафельной плитки, сплющилась и упала на пол. Тем не менее Алексей почувствовал ее смертоносное касание. Он по инерции пролетел три метра, а незнакомец проворно отскочил в сторону, выставил пистолет вперед и чуть коснулся горячим стволом виска Коновалова.

— Вторая пуля попадет точно в голову, прямо между глаз, — спокойно произнес садист.

Коновалов остановился, выпрямился, расслабился и немного успокоился после драки. Лепила оценил его благоразумие, отвел оружие, сунул в кобуру и прошел в центр комнаты.

— Садитесь, садитесь, — повторил он и указал на табурет. — Если бы вас надо было убить, то это сделали бы раньше и без моего участия.

— А вы для чего здесь? — настороженно спросил Коновалов и сел на табуретку.

— Меня вызвали для того, чтобы узнать у вас некоторую информацию. Эти парни сами ее получить не смогут. Мне хорошо платят за такого рода задания, и я с ними успешно справляюсь.

— А, спец по пыткам, — догадался Леха.

— Именно так. Поэтому я вам предлагаю два варианта нашего сотрудничества. Первый: вы добровольно сообщаете мне все, что знаете по этому вопросу, и я удаляюсь, оставляя вас этим парням. Второй: я получаю все, что мне нужно, но в неприятной для вас форме.

— Выпытаете?

— Именно. Думайте одну минуту, пока я приготовлюсь к сеансу. — Лепила поставил на пол «дипломат» и открыл его. Внутри находились инструменты. Садист начал не спеша, с чувством собственного достоинства перебирать их, а Коновалов с интересом наблюдал за происходящим. Так как руки его были заведены за спину, то никто не видел, как он изловчился, вынул кусачки из кармана и перекусил цепочку наручников.

Газила очухался, медленно поднялся с пола и, пошатываясь, пошел к двери.

— Вы куда? — остановил его Лепила. — Я вас не отпускал. Клиент беспокойный, шустрый, и поэтому мне потребуется помощь. Надо сначала ввести ему успокоительное, а затем «развязыватель языка».

— Вы же мне дали минуту на размышление, — решил потянуть время Леха. Он надеялся, что «крутой кулак» уйдет, а с одним, на вид неспортивным пыталой легче будет справиться. Но подозрительный Лепила стоял на своем.

— Минута уже кончилась, и я вас слушаю, — произнес садист и аккуратно развернул пакет из фольги, в котором оказался ароматно пахнущий бутерброд с осетриной. Он поднес его ко рту и откусил небольшой кусочек.

Все движения садист проделывал плавно, красиво, с подчеркнутой педантичностью и какой-то великосветской грацией. Он никуда не спешил и обстоятельно оттачивал каждый жест. Он даже говорил с подчеркнутым уважением к жертве, без хамства и напора — на «вы».

Наряду с этим у него была одна странная привычка. Он ел во время совершения садистских действий. Объяснить такое не мог никто. Он сначала измывался над несчастным, резал его тело на части, а потом, в минуты отдыха, перекусывал бутербродом с икрой, осетриной или сырокопченой колбасой. Все это запивал крепким кофе. Видимо, Лепила этим удовлетворял свою психопатическую, животную потребность откусить, разжевать и проглотить кусок человеческого тела. Но может быть, он иногда так и поступал.