— Раймус, сын, что у тебя с той девушкой, с которой ты явился на премьеру в театр?

— Ничего серьёзного, мама.

— По столице ходят слухи…

— Когда ты начала слушать сплетни? — насмешливый вопрос.

— … что девушка по имени Элли Белл — твоя истинная пара.

— Это не так, мама, — голос принца звучал спокойно.

— А ещё я узнала, что ты и Грегори повздорили из-за неё прямо в театре на глазах у придворных.

— Ну с чего ты взяла, мама?

— Из газет, Раймус. Там даже фото было. Ваше. И та девушка рядом.

Несколько секунд длилось молчание, а потом Раймус чуть ли не зарычал:

— Что за газета?!

— Газеты, милый, не газета. «Вестник столицы» и «Новый путь». В обеих одинаковые фотографии.

— Демоны их возьми! — зло процедил принц. — Ведь не было же их ни вчера, ни позавчера. Служба проверяла.

— Утренние свежие номера, дорогой. Сегодняшние.

— Значит, выждали, и выпустили. Сволочи! Я им задам!

— Задай, конечно. Но лучше не стоит. Все и всё уже прочитали, а твои действия рассмотрят как давление и ограничение свободы слова и тому подобное. А мы всех убеждаем, что в Ринской империи свобода слова — это не пустой звук.

— Наверное, ты права, мама, — нехотя согласился Раймус. — Где эти… — он всё же выругался и закончил: — газеты?

— Тебе их принесут. И… Раймус, я хотела бы познакомиться с этой девушкой, с Элли Белл.

— Поверь, не стоит, — это недолгое увлечение. А Грегори обижен на меня и ухаживает за ней, чтобы мне насолить.

* * *

А через два дня случилось одно событие, которое выбило меня из равновесия.

Практически с момента моего появления в столице, ко мне приходила симпатичная пожилая женщина. Милая, невысокая и худощавая, с прекрасными карими глазами и королевской осанкой. Она надевала чёрные платья скромных пошивов и из дорогих тканей, а лицо скрывала под густой вуалью, которую снимала только, когда мы оставались наедине в моем кабинете.

Эта женщина, госпожа Дарина Эккерт, не объясняла, почему так таинственно себя держит, и я тоже не задавала лишних вопросов, так как заказчица она была выгодная и приятная: регулярно заказывала у меня артефакты для домашнего хозяйства и нравилась мне как собеседник.

Иногда мы вместе пили лавандовый чай, который она очень любила. И который я полюбила тоже.

Госпожа Эккерт любила рассказывать о своей молодости и расспрашивала меня о моей. И вот в этот странный день госпожа Дарина снова навестила меня, но удивленной мне сообщила, что у неё ко мне только серьёзный разговор.

И вот пили мы с ней лавандовый чай, угощались вкуснейшим песочным печеньем, которое она принесла с собой, мило беседовали о совершенно разных вещах, а потом, после достаточно долгой паузы и пристального изучающего взгляда, милая добродушная женщина проговорила:

— Знаете, Элли, очень давно, когда я была намного моложе, чем сейчас, я пришла к выводу, что Боги над нами здopoвo посмеялись. Я имею в виду мужчин и женщин. И я до сих пор не изменила мнения.

Я вопросительно посмотрела на вдруг ставшую серьёзной госпожу Дарину.

— Они сделали женщин и мужчин совершенно разными не только телами, но и мозгами, — усмехнулась госпожа Эккерт.

Я невольно улыбнулась и пожала плечами. А что тут сказать? Всё так и есть.

— Например, скажите, о чём думает девушка лет этак с пятнадцати и до… — женщина на пару секунд задумалась, — у всех по-разному, конечно, но, допустим, до двадцати трёх лет?

— Об учёбе? — снова пожала я плечами и улыбнулась, и тут же поняла, что сглупила, потому что моя собеседница весело рассмеялась, искренне и задорно.

— Элли, вы действительно в этом возрасте думали об учёбе?

— Да. До одного момента. Вернее, встречи. Но и она произошла, когда я уже отучилась в университете.

— Тогда вы удивительное исключение, дорогая. И даже необычное, — госпожа Дарина широко улыбалась. — Но в основном, согласитесь, каждая девушка в этом нежном возрасте думает о единственном и неповторимом мужчине, о любви, замужестве и детях, красивом белом платье и обряде в храме. И желательно, чтобы единственный и неповторимый был умён, красив, богат, добр и так далее. А для аристократки ещё и титулован, и, желательно, чтобы титул был не меньше графа или герцога.

Я тихо рассмеялась, вспоминая подруг в школе и академии. Именно такие мечты и были у всех девчонок, отличаясь только цветом волос и глаз возлюбленных, ростом и шириной плеч.

— А о чём, по-вашему, думают мужчины в этом же возрасте и, допустим, ещё плюс десять лет к нему? — спросила женщина, и взгляд её при этом стал острым и пронизывающим, что меня удивило.

— О чём? — вопросительно посмотрела я на госпожу Дарину. — Я точно не помощница в этой головоломке.

— Как мать троих взрослых сыновей, я расскажу вам, — вздохнула она подозрительно тяжело. — Мужчины тоже думают о любви, — улыбнулась госпожа, только вот в уголках тёмных глаз появилась грусть, — только немного о другой любви, и, конечно, они думают о девушке, но… — она на секунду замолчала и продолжила, хмурясь, — чаще о нескольких сразу и, желательно, без любви долгой и на всю жизнь, обязательств и детей. И, конечно, без храма и клятв. И мужчинам совершенно всё равно богата девушка, добра или титулована. Миленькая мордашка, соблазнительная фигурка и куриные мозги — желательно, но не обязательно.

Госпожа Эккерт задумалась, отпивая чай из чашки. А я, удивленная данным монологом, уставилась на женщину. Заметив, что чашка её опустела, добавила в неё душистого чая.

— Но такие предпочтения у мужчин, в основном, до определенного момента, — вздохнула женщина. — Проходит время, и они вдруг понимают, что тоже хотят тепла, любви и ласки, внимания и заботы, детей и одну-единственную жену. Они наконец-то устают от большого количества женщин, им уже хочется, чтобы кто-то был рядом, с кем можно поделиться проблемой, рассказать то, что больше никому не расскажешь.

Женщина замолчала, загрустив.

— К чему этот разговор? У вас что-то случилось? — с участием поинтересовалась я, вдруг почувствовав, что госпожу Дарину что-то гложет, и очень сильно.

Тёмные глаза вдруг так пронзительно посмотрели на меня, что от неожиданности рука дрогнула, и я облилась чаем. Хорошо, что он не был уже горячим, как вначале. Я с удивлением смотрела на клиентку, не понимая её настроения.

— К тому, дорогая, что оба моих сына заинтересовались тобой и глотку друг другу готовы из-за тебя перегрызть. А такого откровенного интереса к какой-либо из женщин от них я не помню на своей памяти. И вот хожу я к тебе уже не первый день