— О Господи… Ты серьезно? Ты хочешь войти в Прорыв?

Габриэль кивнул.

— Совершенно верно. Именно это я и собираюсь делать. Видишь ли, есть теория о том, что Привратник Смерти принадлежит одновременно двум мирам, и если он снова попадет в Прорыв, то снова станет человеком, а не слугой смерти.

Эльза слушала его и не слышала. Ей не хотелось даже думать о том, кто придумал эту теорию — страх окатил ее холодной волной. Она давно не была настолько испугана.

Габриэль мог умереть в Прорыве. Один раз ему повезло, и он уцелел, но вряд ли такое везение повторится снова. Пусть он по-прежнему будет Привратником Смерти и королевским палачом, но только живым. Эльза вдруг поняла, что у нее дрожат руки. Она впервые настолько болезненно и остро поняла, что не может утратить этого человека.

Он был нужен ей. Он был дорог. Эльзе впервые это стало ясно настолько отчетливо.

— Нет, — прошептала она. — Нет, Габриэль. Это страшный риск, ты…

Габриэль коснулся указательным пальцем губ Эльзы, словно приказывал ей замолчать, и произнес:

— Я все уже решил. Для меня это очень важно, Эльза. Видишь ли… я хочу все-таки прожить ту жизнь, которую у меня отняли.

И это было сказано настолько искренне и горько, что Эльза поняла: Габриэль не отступит, он все продумал, и для него нет пути назад. Он решил уйти с нарциссового поля — возможно, даже ценой собственной жизни.

«Я его потеряю», — сказала себе Эльза, и если раньше ей хотелось обрести свободу от этого человека, то теперь ее пугала сама мысль об этом. Только теперь она всем сердцем почувствовала, какое место Габриэль занял в ее жизни, и как опустеет ее душа без него.

Просто тогда все утратит смысл.

— Я не хочу тебя терять, — призналась Эльза, понимая, что вот-вот расплачется. Габриэль осторожно, с какой-то трепетной нежностью, которой от него вряд ли можно было ожидать раньше, подцепил кончиками пальцев подбородок Эльзы и легонько поцеловал ее в губы.

— Ты не потеряешь, — промолвил он. — Знаешь, если все закончится хорошо, то я хотел бы дальше провести свою жизнь с тобой. Эльза, ты выйдешь за меня замуж?

Это было сказано настолько спокойно и просто, что Эльза все-таки не сдержала слез. Она быстро провела ладонями по щекам, стирая непрошеные капли, и негромко ответила:

— Да, Габриэль. Конечно. Я согласна.

В этот миг Эльзе казалось, что до этого момента ничего не было. Она не была ни обманутой невестой Сандини, ни игрушкой жестокого палача, не понимающего своей жестокости. Возможно, в эту минуту она действительно возродилась для новой жизни — и Эльзе хотелось верить, что эта новая жизнь принесет ей и Габриэлю только счастье и свободу.

— Знаешь, что? — сказал Габриэль. — Давай проведем этот день так, чтоб запомнить его навсегда?

* * *

Габриэль привез Эльзу за город, в небольшое изящное поместье — Арканжело использовал его для встреч с особо примечательными дамами, за которыми надо было ухаживать, а не брать кавалеристским наскоком. Осень вступила в свои права, вызолотив пышные кроны кленов, но трава была еще зеленой, под опавшими листьями смущенно прятались цветы и крепкие шляпки грибов, а день выдался достаточно теплым и светлым для того, чтоб провести его на улице.

Поместье нравилось Габриэлю тем, что здесь была большая открытая кухня. Старинная пузатая печь будто открывала рот, требуя, чтоб в ней развели огонь и отправили большую порцию еды, под навесом стоял длинный деревянный стол с лавками, как принято в крестьянских семьях Приморья, и белая скатерть, как и полагается, была расшита красными петухами и маками. Служанка сунулась было стряпать, но Габриэль вручил ей список продуктов и сказал:

— Сегодня за повара буду я. И мне лучше не мешать.

— Что на обед? — с улыбкой поинтересовалась Эльза. Габриэль завернул рукава рубашки, вымыл руки и ответил:

— Рыба. Любишь рыбу?

Эльза смотрела на него с таким теплом, с каким никто и никогда не смотрел на Привратника Смерти. Габриэль подумал, что все-таки заслужил и этот взгляд, и нормальную жизнь без запаха нарциссов. Даже если этой жизни будет всего один день.

Марта прислала ему письмо вчера вечером. Эту неделю она провела в библиотеках, погруженная в исторические изыскания, и все-таки умудрилась обнаружить искомое — обряд, за одно упоминание о котором в прежние времена отправляли на костер.

«Прорыв можно будет открыть в любом месте и в любое время, — так Магда закончила письмо. — Выбери сам. Надеюсь, рядом с тобой никого не будет, кроме меня».

— Честно говоря, не очень, — призналась Эльза. — Возможно, мне просто не попадалась вкусная.

Ну конечно. Откуда бы Эльзе пробовать филе королевских лососей, которых разводят на особой рыбной ферме?

Служанка вернулась, неся несколько набитых доверху корзин, и Габриэль сказал:

— Думаю, мой лосось в тесте тебе понравится. Честно говоря, — признался он, когда служанка сделала книксен и ушла, — я умею готовить только это блюдо.

— Тебе помочь? — с готовностью осведомилась Эльза. Габриэль заглянул в одну из корзин: бутылка нежно-золотого оливкового масла, пышный букет зелени, стеклянные баночки с морской солью, черным перцем и горчицей в зернах, крепкие красные, желтые и оранжевые перцы и мясистые здоровяки-помидоры. Обед удастся на славу.

— Нет, я справлюсь, — сказал Габриэль и вынул из второй корзины большой кусок розового филе лосося. — Помню, когда я был совсем маленький, отец меня брал на ферму, и мы выбирали рыбу на субботний ужин. Лосось, как правило. Редко карп, мама не любила его.

Он щедро смазал маслом большой лист пекарской бумаги для запекания и, промокнув филе бумажной салфеткой, взялся за соль и перец.

— Потом мама шла на кухню и готовила рыбу в тесте, — продолжал Габриэль. — А я тогда ходил за ней хвостиком, помогал, чем мог. Так и научился. Иногда мне кажется, что это тоже было единственное блюдо, которое она умела готовить.

Настало время для зеленого масла. Габриэль вынул масленку, отрезал кусок уже размякшего масла и, переложив его в отдельную глубокую тарелку, взялся за зелень. Укроп, кинзу и дикий чеснок следовало нарубить мелко-мелко, чтоб полностью проявился запах. Расправившись с зеленью, Габриэль смешал ее с маслом и добавил несколько крупинок соли.

— Иногда я вспоминаю о них, — признался Габриэль. — И могу вспомнить так немного…

— Ты тогда был ребенком, — с искренним сочувствием промолвила Эльза. Сейчас ее глаза были похожи на глаза того олененка, которого она кормила с руки в Пуще.

— Да, — кивнул Габриэль. Тесто уже было приготовлено, раскатано и свернуто тонким пластом — он выложил его на стол и довольно отметил, что тесто как раз по размеру рыбы. — Когда я готовлю, то мне кажется, что я становлюсь немного ближе к ним.

Он разрезал филе на две части и смазал внутреннюю сторону рыбы зеленым маслом, а внешнюю — горчицей. Эльза смотрела неотрывно, словно пыталась запомнить каждое движение. «Если я умру в Прорыве, — подумал Габриэль, — то она будет готовить лосося и вспоминать о том, как это делал я».