Все, о чем мог думать Гэвин, пока продирался сквозь толпу мимо разноцветных киосков, торгующих плетеными корзинами и домашним мылом, – его младшая сестра. Дороти была ее возраста. Если бы кто-нибудь вроде Карфаджа хотя бы приблизился к ней, Гэвин потерял бы рассудок.

Мольба Грейс эхом отдавалась у него в ушах, когда он достиг конца ярмарочного ряда, всматриваясь в толпу поверх моря людей, продвигаясь к сцене, где играла живая музыка. Пускай он и возвышался над большей частью толпы, от этого не было никакой пользы: он ни черта не мог разглядеть.

Ладно. Ему нужен был новый план. Не было никаких шансов отыскать кого-то из них, вместе или по отдельности, в этой неразберихе.

Он должен был перестать думать как полицейский.

Ему нужно было начать думать как Грейс.

Куда бы он пошел? Ему нужно увести ее от толпы. Дороти не была избалованным наивным ребенком из частной школы. Она была знающим жизнь подростком, который, вероятно, уже успел повидать слишком много дерьма.

Она не должна доверять подходящим к ней незнакомцам, догадался Гэвин, пока продвигался к краю ярмарки, проталкиваясь сквозь оживленную многоголосую толпу. Какой-то пожилой тип подходит к ней, возможно, пытается случайно столкнуться с ней. Она должна знать, как отделаться от него. Быстро. Ее чутье на опасность и неприятности должно быть уже хорошо натренировано.

Это значит, Карфаджу нужно либо каким-то образом завоевать ее доверие, либо уволочь ее силой.

Дороти закричит что есть мочи, если он попытается схватить ее. Она будет отбиваться.

Значит, он пойдет по первому пути. Гэвин пронесся мимо палатки с лимонадом, направляясь за сцену, где несколько высоких деревьев загораживали один из выходов парка. Что может заставить Дороти поверить ему? Кому Дороти доверяет?

Догадка поразила его, окатила волной тошноты и ужаса, когда он мчался мимо сцены: бой барабанов нарастал в воздухе.

Грейс.

Дороти доверяет Грейс. Если кто-то взмахнет перед ней достаточно убедительно выглядящим удостоверением ФБР и скажет, что Грейс хочет видеть ее, она пойдет.

Гэвин бросился по дорожке между деревьями, с каждым шагом его нутро все сильнее сжималось от страха. Толпа редела, и он мог видеть дорожку, ведущую к воротам парка.

Прямо перед воротами, на скамейке, сидели две фигуры, увлеченные напряженной беседой. Мужчина поднялся, указал рукой на ворота. Девочка рядом с ним – ее лица было не видно Гэвину – посмотрела на ворота, затем снова на Карфаджа.

– Дороти! – закричал Гэвин, увеличивая скорость, он несся изо всех сил, на бегу вытаскивая пистолет. – Отойди от него! Беги!

Карфадж схватил ее, молниеносно, раньше, чем она успела отреагировать. Гэвин поднял пистолет и в одно мгновение наставил его на Карфаджа, когда наконец подбежал достаточно близко.

– Не двигаться, – сказал Карфадж, выразительно посмотрев на нож, приставленный к горлу Дороти.

– Все будет хорошо, Дороти, – обратился к ней Гэвин, Карфадж стал пятиться к воротам, таща девочку за собой. Гэвин дотронулся до рации в ухе: – Нужно подкрепление у северного выхода. Тебе некуда идти, Карфадж, – предупредил он.

– Одна из собачонок Грейс, как я вижу, – ухмыльнулся Карфадж и сильнее вдавил нож в горло Дороти. Она всхлипнула, ее ярко подведенные глаза распахнулись от ужаса. – Я не помню тебя. Ты, должно быть, новенький.

Гэвин поджал губы. Конечно же, он следил и за командой Грейс. Господи, как же долго он планировал все это?

– Отпусти девочку, – приказал Гэвин. Теперь они уже были за пределами парка, около обочины, где был припаркован фургон.

– Я перережу ей горло, если сделаешь еще хоть один шаг, – пригрозил Карфадж, маниакальный огонек горел в его глазах.

– Пожалуйста, – умоляла Дороти. – Я нужна моему маленькому брату.

– Все хорошо, – повторил Гэвин, хотя это и было совершенно не так. Что он мог сделать? Позволить Карфаджу забрать ее в надежде, что тот оставит Дороти в живых, чтобы с ее помощью причинить боль Грейс? Он не мог быть уверен, что Карфадж попросту не убьет ее, как только у него появится возможность.

Руки Гэвина теснее обхватили «глок», мысли лихорадочно вертелись в его голове, а в это время Карфадж добрался до двери фургона.

Гэвин ринулся вперед, его тело отреагировало прежде, чем мозг успел что-то понять. Сработал защитный инстинкт, неистовый порыв, взревевший у него внутри, когда он бросился на Карфаджа. Мужчина вскрикнул, втолкнул Дороти в фургон и, резко развернувшись к Гэвину, полоснул его по лицу.

Нож рассек кожу, и Гэвин чувствовал, как он пропарывает его лоб, пока Карфадж проводил лезвием вниз через его бровь до самого глаза. Гэвин отпрянул, кровь заливала его лицо сплошным потоком. Проклятие. Ублюдок здорово зацепил его.

Карфадж вскочил в фургон и захлопнул дверь. Гэвин стремительно рванулся вперед, пытаясь нащупать ручку двери: из-за крови, заполнившей глаза, отыскать ее было невозможно.

– Дороти! – кричал он, его пальцы сжали ручку в тот момент, когда Карфадж дал по газам. Гэвин повис на двери, его ноги волочились по асфальту, пока Карфадж набирал скорость. Запахло жженой резиной и кровью. Карфадж вихлял из стороны в сторону, стараясь стряхнуть его, как собака блоху, но Гэвин не сдавался.

Тогда Карфадж ударил по тормозам, машина резко остановилась, и Гэвин полетел вперед. Ему удалось, ударившись о землю, перекатиться и закрыть руками голову, правым боком он проехался по асфальту. Через силу он поднялся и побежал за фургоном, но тот помчался прочь, свернул направо и исчез.

Гэвин стукнул по наушнику.

– Харрисон. – Он тяжело дышал. – Подозреваемый в белом фургоне. Направляется на север к Стэйт-стрит. Девочка у него.

Кровь продолжала течь по его лицу. Он попытался отереть ее рукавом, но запонка зацепилась за открытую рану, и он передернулся от боли. Адреналин постепенно расходился по его телу, и он начинал осознавать, насколько сильно ударился об асфальт. Весь правый бок был в крови, рубашка разорвана в клочья. Пока он чувствовал лишь тупую боль, но знал, что скоро она станет невыносимой.

– Гэвин! О мой бог.

Он обернулся – никогда в жизни он бы не захотел вновь увидеть такой ужас в глазах Грейс.

– Я в порядке… – начал он, но она не дала ему закончить. В два шага она подскочила к нему, одно мгновение ее руки парили над его лицом, а затем ее губы стремительно прижались к его. Он знал, что на вкус он был словно ад – словно кровь, и страх, и ярость, – она же была подобна освежающему глотку воды после недели в пустыне.

– Что он сделал? – спросила она, когда они отстранились друг от друга. Он видел, как позади нее к ним спешили агенты, Харрисон бежал впереди. Грейс сняла кашемировый свитер, прижала то, что, должно быть, стоило сотен пять долларов, к его ране, словно он не стоил ни цента. – Нужен врач, – крикнула она через плечо.