— Спасибо, пап.

— И да. На счёт этой затеи с помолвкой. Я полностью одобряю твой план.

— Что? Какой план? — я сделал вид, что не понял.

— Я старый дракон. И я вот ни на минуту не поверил, что ты позволил Матильде так разойтись в этой её затее, если б у тебя не было надёжного плана для отступления.

Я хмыкнул. Ну, да. План был. И я так и так собирался ему последовать, но одобрение отца неожиданно сильно обрадовало. Приятно, когда родной человек тебя так хорошо знает и поддерживает.

Получив полную поддержку отца, следующий день в компании возможных невест я провёл гораздо спокойнее. Интересно, почему я раньше не замечал эту холодность, полное безразличие на красивых лицах, отстранённость при ответах на важные вопросы? Я ведь спрашивал о вещах, которые действительно должны были вызывать хоть какой-то отклик. Но ни одну мне растормошить так и не удалось. А на последний вопрос «Устраивает ли их, что муж не сможет полюбить? Да и вообще просто понять?» они все поголовно ответили, что любовь и понимание в браке не главное. Главное — умение себя подать, соблюдение правил приличия и, разумеется, рождение наследника. Я мысленно хватался за голову. Какой наследник может быть, если супруги просто «соблюдают правила»?

В конце дня Матильда, которая весьма пристально следила за всеми моими потугами растормошить претенденток, приподняв брови спросила:

— Так что? Какое имя завтра на балу объявит глашатай?

— Вот завтра и скажу. Ты же дашь мне ночь на раздумья?

— Разумеется. Но даже не рассчитывай, что у тебя получится сбежать. Ты же не опозоришься так на всё драконье королевство?

— Нет. Папа расстроится. Да и бал этот все ждут. Давно у нас их не было. Так что, я буду. И даже назову глашатаю имя. Не волнуйся.

— Хорошо. Мне пора. Образовалось одно неотложное дело.

— Одно? Я думал, что дел у тебя и хлопот перед завтрашней церемонией предостаточно?

— Ну да, но все эти хлопоты вполне обыденны и идут своим чередом. Дело возникло вот буквально посреди дворцового коридора. Выскочило на меня, когда я совсем его не ждала. Но я решу эту проблему, не беспокойся.

— Вот как? Не хочешь рассказать, что случилось?

— Нет, не думаю. Если это окажется для тебя важным, то ты и сам об этом узнаешь, а если нет, — то ни к чему тебе эта информация, — и с этой загадочной фразой Матильда выплыла из комнаты.

Интересно, о чём это она?

А утро началось со странностей. Я был уверен, что в день бала меня разбудят в несусветную рань. Но меня вообще никто будить не торопился. Поэтому я, в кои-то веки, хорошо выспался. Потом что-то случилось с подачей воды, потом завтрак сгорел, а в довершении всех бед мой парадный мундир оказался испачкан в саже. По мере того, как эти новости сыпались на меня как из рога изобилия, мои брови взлетали всё выше. Это единственная эмоция, которую драконы себе позволяли проявить на людях, и, похоже, у меня она перевалила все мыслимые пределы. Что не так?

Именно этот вопрос я и адресовал папе, когда он зашёл ко мне в гостиную.

— Прости, сын. Понятия не имею, а что? — ответил он.

— Меня как будто из комнаты выпускать не хотят. Не могу же я по коридорам дворца в одной рубашке расхаживать, когда он кишит гостями! — недовольно ворчал я.

— И в самом деле? А почему вдруг тебя из покоев не выпускают? Что ты натворил?

— Я? Пап, ну я-то тут при чём? Я был совершенно уверен, что Матильда будет настаивать на ещё одной встрече с девушками. Но она творит что-то не понятное.

— Ну, надеюсь, в бальную залу она тебя вовремя выпустит? А то, это уж будет совсем странно, — задумчиво протянул папа.

Я пожал плечами, и уселся в кресло, ожидая дальнейшего развития событий. Папа побыл вместе со мной половину дня, но потом слуга позвал его в тронный зал. Стали прибывать первые гости, и отец должен был их встречать.

Мой парадный мундир принесли буквально за пару минут до начала церемонии. Всё это время я не выходил из своих покоев, потому как было просто не в чем. Все мои вещи загадочным образом оказались в стирке. Я даже злится уже на такое не мог. Матильда весьма изобретательна. Только вот зачем ей сажать меня под домашний арест?

Помогая мне с мундиром, слуга шёпотом сказал:

— Все уже собрались в зале. Ожидают только вас.

— Девушки и гости? Уже все в сборе?

— Да. Зала полна народу. Там яблоку негде упасть. Столько приглашённых дворец ещё не видывал.

— Тогда не стоит заставлять их всех ждать, — и я быстро зашагал в сторону бальной залы.

Я сбежал по лестнице и вышел в коридор, пройдя по которому, я бы попал к двустворчатым высоченным дверям в бальную залу, возле которых ждал, вытянувшись в струнку, глашатай. Я стремительно двигался к нему, как вдруг из бокового коридора на меня налетел Кристиан-Август:

— Дружище! — хлопнул я его по плечу, — Ты почему ещё не в зале?

— Хотел тебя перехватить и попросить кое о чём.

— Прости, тороплюсь, это не терпит? Просто уже все собрались, — удивился я.

— Вот именно. Так ты уделишь мне минутку?

— Хорошо. Говори, я слушаю.

— Я так понял по разрозненным сведениям, что ты так и не определился. Тебе глубоко безразличны все участницы?

— Да, ты прав. Ни одна из них не зацепила.

— Так почему бы тогда не назвать имя моей сестры? Я ручаюсь за неё. Она будет тебе прекрасной женой. Если тебе всё равно? Назови её!

Я смотрел на друга и понимал, что его идея не лишена здравого смысла и, возможно, я бы принял это предложение, если бы оно прозвучало до моего знакомства с Тами. Теперь же я не мог и не хотел поступать так. Я перевёл взгляд на стену за другом и посмотрел на картину, что висела за спиной Кристиан-Августа. На ней, словно подтверждая верность принятого мной решения, была изображена моя мама. Портрет изображал её в самом начале замужества. Она смотрела на меня холодно и даже немного сурово. Не такой взгляд должен быть у молодой жены. Но мама была несчастна с отцом. И как только выполнила свой долг и родила ему наследника, немедленно покинула и дворец, и отца. И меня заодно. Ни я, ни папа, не вызывали у холодной драконицы никаких чувств.

Кристиан-Август обернулся и тоже посмотрел на портрет.

— Судя по всему, ответ отрицательный? — повернувшись ко