В этот момент возле нас села на землю птица с серым оперением. Она была еще меньше, чем Синее Перышко. Одно крыло у нее обгорело. Точнее говоря, она не села, а просто шмякнулась с неба на землю. Едва упав, она тут же потеряла сознание. Я почувствовала запах нежного подгорелого мяса. Этот запах – страх смерти, – удушливая жара и все более сгущающийся дым затуманили мое сознание. Когда на меня начали падать первые клочья пепла, меня охватила паника. Я бросилась бежать, не обращая ни малейшего внимания на Макса. У меня мелькнула мысль, что мне ни в коем случае нельзя начать кашлять, потому что если я начну, то уже не смогу остановиться.

Я пыталась на бегу успокоить себя тем, что этот пепел – от сгоревших деревьев, а не от сожженных собак.

Я повернула голову в сторону Макса. Его запах был вытеснен запахом пожара, и из-за потрескивания горящей древесины я уже не слышала его тяжелого дыхания. Поэтому я могла воспринимать его только своим глазом. Увидев его, я почувствовала облегчение и перестала бояться пепла.

«Мы всегда будем находить друг друга, потому что наша любовь сильнее забвения», – так пообещал Анатьяри своей Йедде, и это было неправдой. А вот для Макса и для меня это станет правдой.

Если мы здесь, в лесу, сгорим, то увидимся снова в другой жизни. Почему бы нам попросту не отдаться на произвол огня?

Я остановилась и обернулась. Мне захотелось посмотреть на огонь, который наводил такой ужас на всех животных – даже на медведя. Языки пламени показались мне удивительно красивыми. Я видела, как они перескакивают с одного дерева на другое, пожирая ветки и листья и устремляясь с кроны вверх так, будто они хотели добраться до самого неба.

Если мы с Максом не сможем от них убежать и они до нас доберутся, то у нас не должно быть больше никакого страха.

Никакого страха.

Какая замечательная мысль!..

– Ты не должна сдаваться, – сказал Макс, тоже остановившись.

Он не бросил бы меня. Не бросил бы ни при каких обстоятельствах.

– А мне хотелось бы это сделать.

– Но ты тогда умрешь.

– Ну и что? – ответила я.

– Что ты такое говоришь? Мы ведь вот только-только друг друга нашли!

– И опять найдем друг друга в следующей жизни.

– Но уже не как Макс и Орхидея.

– Ты только что снова назвал меня Раной.

– Какое бы ни было у тебя сейчас имя, ты – это ты. А вот в следующей жизни ты уже не будешь такой, как сейчас.

– Не буду?

– Мы в каждой нашей жизни – другие. Фрейя и Бальдр, Ровер и Айме… Они все были не такие, как мы. В их жизни происходили другие события, и они обитали в других телах…

– В телах с двумя глазами. У меня снова появится второй глаз, – с тоской сказала я.

– Возможно. Однако сейчас ты не кто-то иной, а Рана, именно потому, что у тебя была вот эта жизнь. Эту часть себя ты потеряешь навсегда, если мы умрем.

– Я бы ее с удовольствием потеряла.

– А я люблю эту часть тебя.

– Ты любишь Рану? – спросила я.

– Даже больше, чем Орхидею.

– Значит, ты будешь любить меня и в следующей жизни.

– Да, потому что такова наша судьба. Однако сейчас я люблю тебя потому, что так велит мне мое сердце!

– А другой любовь быть и не должна… – тихо сказала я.

– А другой любовь быть и не должна.

Я снова посмотрела на языки пламени. Они приблизились к нам уже на расстояние в несколько собачьих туловищ и, казалось, хотели нас окружить.

– Как нам от них удрать? – спросила я.

– Нужно верить в то, что мы сумеем это сделать.

Макс подошел ко мне совсем близко, и я, несмотря на дым и жар, снова смогла почувствовать его запах. От Макса пахло не страхом, а надеждой. Так, как пахло в пустыне от Дьялу. Хотя нет, намного сильнее. Он ведь был не Дьялу. Он был Максом!

– А что позволяет тебе в это верить? – спросила я, и мне захотелось, чтобы он сумел передать мне часть своей надежды и чтобы я благодаря этому нашла в себе силы жить этой своей жизнью, а не желать перейти к следующей.

– Ты.

– Я?

– Не может быть, чтобы мы нашли друг друга только для того, чтобы тут же снова потерять!

Теперь от него начал исходить и тот другой запах, который я тоже чувствовала в пустыне от Дьялу. Этот запах смог оттеснить все другие – запахи пепла, дыма и даже смерти. Это был запах любви.

Я посмотрела на языки пламени, которые уже охватывали деревья, находящиеся непосредственно вокруг нас. Несмотря на это, исходящий от Макса запах оставался таким же сильным. Я, окрыленная желанием чувствовать этот запах еще как можно дольше, наконец бросилась бежать, спасая свою жизнь. Спасая нашу совместную жизнь.

Пробежав расстояние во многие сотни собачьих туловищ, наталкиваясь снова и снова на других спасающихся бегством животных, которые обращали на нас так же мало внимания, как и мы на них, мы снова почуяли воду. Мы побежали дальше и вскоре оказались возле реки, которая – спасибо прародительнице собак! – была такой широкой, что сможет задержать пожар – по крайней мере, на некоторое время. Вниз по ее течению плыло несколько погибших животных.

Мы прыгнули в воду и переплыли реку. Когда мы уже вышли на другой берег, мою заднюю левую ногу охватила судорога. Я присела на теплую траву. Позади нас – на другой стороне реки – огонь подобрался уже к самому берегу. Удержит ли его вода? Я вдруг очень сильно в этом засомневалась. Поэтому я поднялась на ноги и осторожно пошла вперед. Лапу еще не до конца отпустила судорога, однако я вполне могла идти. Мы пошли по траве мимо следов медведя и углубились в еловый лес. Местность здесь была намного более пересеченной. По мере того, как мы продвигались вперед, запах дыма слабел, небо над нами немного прояснялось, а жар становился уже не таким невыносимым.

– Как, по-твоему, возник этот пожар? – спросил Макс. – Может, солнце слишком долго светило на какой-нибудь очень сухой сук?

– Дело тут не в солнце.

Мне это стало ясно сразу же, как только Макс задал этот вопрос.

– А в чем же тогда?

– Его устроила та женщина.

– Что? – очень сильно удивился Макс. – Даже такая женщина не может обладать столь большой властью над природой.

– Я видела, что в ее глазах пылает огонь, – сказала я. – Она представляла себе, как мы сгораем.

От Макса по-прежнему пахло любовью, но уже не так сильно, потому что этому запаху теперь приходилось бороться с запахом страха. Я же не чувствовала вообще никакого страха: для этого я слишком устала. Слишком устала от голода, жажды, готовности к борьбе или желания умереть. Слишком устала от всех этих рассказов Максу о Йедде и от своих размышлений о том, идет ли она за нами по пятам или просто дожидается, когда нас уничтожит огонь.