Броненосцы бросили якорь в бухте Кастелли возле Спалато (Сплита). После этого югославы отправились на поиски хоть какого-то американского корабля, чтобы оформить сдачу кораблей Соединенным Штатам. На их счастье поблизости оказалась эскадра охотников за подводными лодками капитана 2 ранга Э.Э. Спаффорда. Узнав столь потрясающую новость, Спаффорд спешно прибыл в бухту Кастелли. Наверное, еще никогда огромные броненосцы не сдавались хрупким катерам. Следующие несколько месяцев «Радецкий» и «Зриньи» провели под американскими флагами, как настоящие USS (United States ship — корабль Соединенных Штатов). Впрочем, американцы держали на них лишь минимальные команды для поддержания порядка. Капитан 2 ранга Хезлетт, который осматривал броненосцы, написал:

Судьба броненосцев была решена на мирной конференции. В 1920 году они окончательно были переданы Соединенным Штатам. Но к тому времени броненосцы окончательно устарели, вводить их в строй не имело смысла, и они пошли на слои. «Эрцгерцогу Францу-Фердинанду» повезло меньше. Он стоял в Поле и попал в руки итальянцев, которые привели корабль в Венецию, чтобы он участвовал в «параде победы» в марте 1919 года. Вместе с линкором «Тегетгофф» броненосец прошел перед строем итальянского флота. После подписания мира итальянцы организовали триумф, которого не могли добиться силой оружия…

Начало военных действий на Черном море, как правило, описывается довольно легкомысленно. Пришел в Константинополь линейный крейсер «Гебен», на котором держал флаг очень хитрый адмирал Сушон. После «продажи» «Гебен» и «Бреслау» превратились в «Явуз» и «Мидилли», адмирал стал Сушон-пашой, однако так и остался германским адмиралом. Поэтому, чтобы вовлечь Турцию в войну, он взял да и обстрелял Севастополь.

Услышав такое, можно лишь посмеяться. Да, Вильгельм Сушон показал себя неплохим флотоводцем, хотя, между прочим, славных побед не одержал. У нас принято называть его незаурядным политиком, но почему-то историки не хотят замечать, что действовал Сушон в рамках предложенных ему Адмиралштабом вариантов. Конечно, он умело выбирал наилучший среди предложенных ему вариантов, однако своего пороха не выдумал. Да и вообще, подумайте: германский, то есть прусский, контр-адмирал, человек, который и командующего флотом видит далеко не каждый день, вдруг берет на себя смелость решать вопросы, которые входят в компетенцию верховного командования. И то в тех случаях, когда кайзер по какой-либо причине не вмешивается. Лично я в это не верю. Зато в Константинополе находятся два человека, роль которых наши историки либо не хотят замечать, либо просто не располагают фактами, а потому предпочитают отмолчаться. Я говорю о военном министре Турции, главе партии младотурков и фактическом правителе Османской империи Энвер-паше и германском после фон Вангенгейме. Между прочим, горе-историкам следовало бы помнить стандартную формулу начала века: «посол в ранге полномочного министра». Это ведь фигура на несколько порядков выше какого-то там контр-адмирала, будь он семи пядей во лбу. Я не верю, чтобы Сушон посмел перепрыгнуть через голову германского посла в Константинополе.

Итак, попытаемся вкратце описать, что же происходило в столице Османской империи осенью 1914 года. Разумеется, этот вопрос может служить темой для фундаментального труда, мы же рассмотрим его более чем поверхностно, но это поможет понять подоплеку происходящего. На престоле сидит султан Мехмед-Решад V, падишах всех правоверных. Но фактически империей правит военная хунта, называемая руководством партии «Иттихат ве Тераки» («Единение и прогресс»), они же младотурки. Более того, вся полнота власти сосредоточена в руках триумвирата: Энвер (военный министр), Талаат (министр внутренних дел), Джемаль (морской министр). Это были фанатики в самом страшном смысле слова. Ради процветания империи они не щадят самих себя, а о том, чтобы щадить кого-либо другого, просто нет речи. Именно они организуют несколько чудовищных избиений армян под предлогом, что те угрожают безопасности империи. При этом Талаат говорит: «Я знаю, что будущие поколения назовут меня кровавым выродком, но ради блага империи кто-то должен был сделать эту работу». Под работой понимается уничтожение нескольких миллионов человек. Упомянем также Халил-бея, министра иностранных дел Турции.

10 августа 1914 года в Дарданеллы в сопровождении турецких миноносцев входят «Гебен» и «Бреслау». Чтобы избежать интернирования, фон Вангенгейм предложил турецкому правительству в течение суток решить вопрос о «покупке» кораблей. 16 августа на кораблях поднимают турецкие флаги, а германским офицерам приходится сменить черные фуражки с золотыми кокардами на красные фески. И все-таки мы сохраним за кораблями немецкие названия, так будет справедливее.

Турция все больше склонялась на сторону Германии. 2 августа великий визирь подписал договор, по которому Турция должна была вступить в войну, если Россия вмешается в австро-сербский конфликт или объявит войну Германии. Однако немедленно выяснилось, что турецкое правительство не стремится начинать военные действия. 3 августа была опубликована декларация о нейтралитете. Разногласия обнаружились внутри практически всех группировок, стремившихся втянуть Турцию в войну. Неожиданно заколебались Талаат и Хал ил, лишь Энвер, занимавший абсолютно прогерманскую позицию, стоял за начало войны. Фон Вангенгейм не считал начало военных действий на Черном море наилучшим вариантом, тогда как Сушон полагал, что это вообще единственный способ заставить Турцию вступить в войну. Однако 15 сентября фон Вангенгейм получил телеграмму от канцлера Бетман-Гольвега с требованием проявить активность на Черном море. Впрочем, нейтралитет Турции имел довольно прозаическое объяснение. Морской министр Джемаль-паша писал:

А тут еще в дело вмешались деньги. 11 октября Германия пообещала предоставить Турции заем в 100 миллионов франков. Фактически это была не слишком замаскированная взятка за участие Турции в войне. 26 октября прибыла первая партия золота. Это окончательно решило дело.

Официальная история германского флота (Г. Лорей «Операции германо-турецких морских сил в 1914 — 18 гг.») приписывает инициативу всех дальнейших решений Сушону. То ли министерство иностранных дел Германии не ознакомило автора своевременно со всеми документами, то ли морской офицер решил поднять престиж флота, — сказать трудно. На самом деле все обстояло немного иначе.

22 октября Энвер-паша изложил немцам свои взгляды. Он подчеркивал, что неопределенная ситуация на Балканах вынуждает Турцию держать значительные силы во Фракии. План пока оставался прежним. Турция объявляет джихад Антанте. Формируется экспедиционный корпус для захвата Египта, хотя это потребует некоторого времени. Между прочим, командовать этим корпусом назначили морского министра Джемаль-пашу, услав его из Константинополя, что полностью развязало руки Сушону. Против русских войск на Кавказе предпринимаются диверсионные операции. Флот должен найти и атаковать русский Черноморский флот. Но сомневающиеся вдруг предложили отправить Халила в Берлин, чтобы выторговать еще 6 месяцев нейтралитета. Тогда Энвер передал Сушону заклеенный пакет с секретным приказом начать военные действия против России без формального объявления войны. Однако тот же Энвер передал Сушону, чтобы тот не вскрывал пакет, если Энверу не удастся убедить своих коллег. Но фон Вангенгейма это не устраивало. 23 октября он отправил командира германской военно-морской базы к Энверу, того на месте не оказалось. Тогда немецкий офицер передал адъютанту Энвера полковнику Кязим-бею ноту: