Рыжий, то ли заметив мой взгляд, то ли сам обратив внимание на это, снова рассыпался в цветистых неуклюжих восхвалениях его величеству и, наконец, деликатно заметил:

– Должно быть, тэшавара Рикардо скоро ждет радостное событие? До нас доносились слухи, будто Создатель оделил нашего гостеприимного хозяина только дочерью, но, должно быть, вскоре появится и наследник?

– Мы были бы рады этому, – негромко ответил мой зять, коротко взглянув на Аделин, – но я попросил бы досточтимого гостя не поднимать более этой темы. Моя супруга еще не оправилась после неблагополучных родов, и…

– Да примет тэшавар наши нижайшие извинения! – воскликнул Рыжий, склонив голову и сцепив над нею руки в замок. – Вести достигают наших краев медленнее, чем летит ястреб, и мы не могли знать о постигшем вас несчастье. Должно быть, это злые духи всему виной: не могло ведь иначе случиться такого у достойного тэшавара и прелестной тэшди, кроме как по чужой злой воле… Верно, и в городе веет чем-то дурным, о, добрый хозяин, лошади чуют это! Отчего ты не велишь позвать мастеров, что изгоняют недобрых духов?

– Ну что вы, почтенный гость, – сказал Рикардо, – не нужно так переживать. Не существует никаких злых духов, просто небывалая жара дает о себе знать. Если пройдут дожди и воздух очистится, всем станет легче, людям и животным. Но я слыхал, в Шонгори бывает и жарче?

– Да, о тэшавар, – кивнул Рыжий, выпрямившись, – но у меня на родине не настолько влажно, а ветры куда сильнее здешних, а потому дышать намного легче, даже когда солнце изливает свой жар на землю со всем пылом…

«Аделин, – думала я, пытаясь поймать ее взгляд. – Аделин! Очнись же, посмотри на меня, это я, Жанна! Что он с тобой сделал, Аделин? Что?..»

За столом Рыжий беседовал с Рикардо, ухитрялся как-то смотреть на него, жестикулировал и сверкал белозубой улыбкой, а я чувствовала, как на меня наваливается вязкая дурнота и…

– Мне нужно уйти, – шепнула я сидевшей рядом Леате на шонгори. – Скажи Рыжему… Побыстрее, мне нехорошо!

Та кивнула, на коленях подползла к нашему предводителю и тронула его за полу одежды. Рыжий покосился на нее, спросил, в чем дело, и бросил на меня тревожный взгляд, а потом негромко произнес:

– Моя дар-хамэ просит позволения покинуть нас. Надеюсь, это не оскорбит вас, тэшавар?

– Ни в коем случае, уважаемый тэш, – кивнул Рикардо.

Леата все так же, не вставая с колен, попятилась ко мне, а я низко поклонилась сперва «супругу», потом Рикардо, затем Аделин и только после этого, дождавшись повелительного жеста Рыжего, с помощью Медды встала (ноги затекли!) и, мелко семеня, вышла из зала. Охрана – та, что причиталась мне, – потянулась следом.

– Есть все же в этих заморских обычаях что-то хорошее, – вымолвила я, оказавшись в своих покоях. Как я пережила дорогу, лучше даже и не вспоминать, кажется, я зажмурилась и старалась дышать ртом, лишь бы не чуять здешних ароматов. – Попробовала бы я вот так уйти с посольского приема, отец задал бы мне…

– Так там ты была наследницей, госпожа, не пристало тебе бросать важных гостей, даже если в голову вступило или в боку кольнуло, – отозвалась Леата, помогая мне снять украшения. – Вышла бы, продышалась и вернулась с улыбкой… А у шонгори и вовсе-то не принято жен на такие встречи с собою брать, сама знаешь. А если и берут, то только драгоценностями похвастаться!

– Помню я… – поморщилась я, распуская волосы. В висок будто воткнулся тупой гвоздь и проворачивался там, заставляя голову пульсировать от боли. – Прикажи согреть воды. Я вся… липкая какая-то, противно…

– Это не от жары, госпожа, – прогудела Медда, – я вот нисколько не взмокла, а кожа все равно липнет. Гадко до невозможности. В походе даже в самую жару такого не бывало, ну… пропотеешь, запашок имеется, но это как-то в порядке вещей, а тут – посидели немножко в уголке, а поди ж ты!

– Если б госпожа была обычной знатной девицей, я бы сказала, что это у нее нервы разгулялись, – сказала Леата, остановившись на мгновение, – бывало, помню, девицы в обморок падали, в холодный пот их бросало перед важной встречей… Но госпожа не из таких. А если и с тобой, Медда, то же самое приключилось, то дело в Рикардо.

– Во дворце дух еще хуже, чем в самом городе, – вздохнула та. – Как в сыром погребе, когда его зимой зальет, капуста там сгниет… Только тут не носом чуешь, а… всей собой, что ли? Не знаю, как иначе сказать!

– Я то же самое почувствовала, – кивнула я, стараясь не вспоминать Аделин.

Создатель… Аделин, сестренка моя, она же не со зла это сотворила, по глупости, за что же ей это? Как ее выручить? Да и сможет ли она стать прежней, если мы избавимся от Рикардо? Кто подскажет?

После горячей ванны мне стало легче, и я улеглась, зная, что снова не буду спать всю ночь. И Рыжий еще не вернулся… Где-то он, что с ним?..

Видно, я все-таки задремала, потому что проснулась от шума внизу: это приехал Рыжий. Что-то говорили слуги, чем-то гремели, звенели… Наконец, все стихло, а я так и лежала без сна, глядя в темный потолок.

В дверь вдруг негромко постучали.

– Кто? – спросила я, привстав.

– Я, – шепотом ответил Ян. – Госпожа, не побрезгуй… Рыжему что-то худо…

Я вылетела из постели в чем была, только шаль накинула.

– Он как вернулся из дворца, спросил только, как ты, – сбивчиво объяснял Ян по пути, – ему сказали, мол, спать легла, он вроде успокоился. Правда, отмывался, будто в болоте побывал, все ему мало воды было… Есть ничего не стал, сказал, от одного запаха с души воротит. Ну и улегся… А я под дверью ночую, слышу – не то стонет, не то плачет, говорит что-то не по-нашенски, и не на шонгори, это я уж привык отличать, быстро-быстро так, будто уговаривает кого-то…

– Может, отравили? – Сердце у меня оборвалось.

– Так у него при себе кое-что имелось, Леата дала. И мне он первым делом попробовать давал, сказал, обычай такой, пускай король не сердится… Не было никакого яда, – уверенно сказал Ян. – Не то и мне бы уж поплохело. Я там… хм… хорошенько напробовался, Рыжий мне так и совал под стол кусок за куском, будто я собака господская. Ну так неплохо они живут!..

– А почему ты Леату не разбудил? Или Медду? – пропустила я мимо ушей его откровения.

– Да пока их растолкаешь! А ты ночами не спишь, госпожа, я уж помню…

Я остановила его жестом, толкнула дверь в комнату Рыжего и остановилась на пороге. Он и впрямь метался во сне и говорил что-то… что-то странное на чужом языке. Мне почудились знакомые слова, но…

– Иди, я побуду с ним, – сказала я Яну. – Далеко не уходи, крикну, если что.

– Только позови, госпожа, я тут как тут, – заверил он, и я плотно притворила дверь, а сама подсела к Рыжему.

Он был горячим, как обычно, только лоб оказался холодным и влажным, а дышал Рыжий как загнанная лошадь.

– Что с тобой? – шепнула я, присев в изголовье. – Ну, что такое? Это из-за той мерзости, что поселилась во дворце? Будто плесень или что-то похуже, я все не могла отмыться… И я ведь просто смотрела со стороны, а ты разговаривал с этим! Может, стоило огреть его по голове – и делу конец?