— В каком смысле?

— Он очень сдержанный, это хорошо, наверное.

— Что вы имеете в виду под словом «сдержанный»?

— Не знаю. Он не делится своими переживаниями.

— И вы считаете, это положительное качество?

— Не знаю, я сказала «сдержанный».

— Вы также сказали, что он не говорит о своих переживаниях.

— Я никогда не была сильна в словесных играх, доктор Кролл.

— Хорошо. Как ваш сын относится к вашему пребыванию здесь?

— Даже не знаю. Он сказал, что я была нездорова. И что все нормально. По-моему, его интересует лечебница.

— Он стремится вас защитить?

— Никогда об этом не думала. Кажется, нет. Он стремится защищать, если это можно так назвать, мою племянницу, Дейзи.

— Как вы думаете, какие чувства он к вам испытывает?

— Не знаю. Как я уже говорила, он очень…

— Да, сдержанный. Вы говорили, что вас напугало то, как он вырос. Почему вас это напугало?

— Не знаю, просто напугало. Он выглядит сильнее, чем мне помнилось.

— Прежде вы говорили, что сила — это качество, которым, как вы надеетесь, он обладает.

— Да. Сильным быть хорошо. Сильные люди получают то, что хотят, так вы сказали мне во время одного из первых сеансов.

— Не думаю, что я мог такое сказать.

— Да-да, сказали. Только сильные люди могут справиться с другими сильными. Я не хочу, чтобы моего сына уничтожили.

— Вы чувствуете себя уничтоженной?

— Да. Но теперь, когда я его увидела, мне кажется, что если кто и сможет уничтожить что-то в жизни Эда, то только он сам.

— И вас это радует?

— Да, доктор Кролл. Это меня радует.

Десерта, разумеется, не было, но Хьюз принес хрустальный графин с портвейном.

— Кто-нибудь желает стаканчик на сон грядущий?

— Даже не знаю, — покачала головой Ник. — Вино такое крепкое.

— Да ладно вам, Ник, — сказал Тайлер, лениво положив руку на плечо Ник. Точно это было в порядке вещей. — У нас же праздник.

— Хелена, дорогая?

Во взгляде Ник читалась забота, но Хелена не сомневалась, что она просто проверяет ее.

— Нет, спасибо.

Она никогда не любила портвейн.

— Тетя Хелена, чуть не забыла, — спохватилась Дейзи. — Подарок, самый главный. Но мы все должны пройти в гостиную.

— Знаешь, Дейзи, — произнесла Ник, — по-моему, с Хелены уже хватит твоих подарков на сегодня.

Дейзи округлила глаза.

— Папа? Мне нужна твоя поддержка.

— Я поддержу портвейн, — игриво сказал Хьюз. — Мы выдвигаемся.

Он явно наслаждался жизнью.

— Хорошо, ягненочек. — Хелена, опершись о стол, поднялась. — Как скажешь.

— Пошли, ягненочек. — Тайлер подставил Дейзи руку, должно быть еще сохранившую тепло Ник. — Выдвигаемся.

Дейзи оттолкнула руку Тайлера:

— Вы идите, а я скоро вернусь.

Все переместились в голубую гостиную.

— Хелена, может, ты хочешь чего-нибудь другого вместо портвейна? — спросил Хьюз.

— О. Не знаю, стоит ли.

Хьюз словно расстроился, бросил взгляд на Ник, та пожала плечами. Хелена рассмеялась про себя — до чего же они нелепы.

— Скотч? Это же твой день рождения.

— Ты прав. Это мой день рождения. Пусть будет скотч.

Хелена мило улыбнулась Ник, та отвела взгляд. Хелена чувствовала себя бодрой и энергичной, впервые за долгое время, и это было приятно.

Ник подошла к одному из больших окон и положила руку на москитную сетку.

— Вот и лето прошло. В воздухе уже чувствуется осень, да?

— Я люблю осень, — сказала Хелена. — Для меня она всегда пахнет переменами.

— Правда? — Ник оглянулась на нее. — Не знаю. Мне кажется, она пахнет смертью, вся эта умирающая листва.

— Это одно и то же, — сказал Эд.

— Эд, что ты такое говоришь, это ненормально. — На лице Тайлера проступило отвращение.

— Почему?

Тайлер открыл рот, но ничего не сказал, лишь пожал плечами и поднес к губам стакан с портвейном.

— Нет-нет, полагаю, Эд прав, — согласилась Ник. — Смена сезонов и все такое. Но на меня это наводит тоску. Никогда не любила ни то ни другое. Ни перемены, ни смерть.

— Но ты же дьявол, ты будешь жить вечно, — сказала Хелена. — Старина Ник, как говорил дедушка.

— Спасибо, дорогая, ты очень добра.

— А разве нет? Меня ты сумела одурачить.

Хелена попыталась рассмеяться, но это прозвучало неестественно даже для нее.

— Ну, — ответила Ник, — допустим. И что? Я не собираюсь за это извиняться.

— Нет, нет, разумеется, нет. — Хелена приложилась к виски.

— Тебя ведь это вполне устраивает, верно?

— Разве когда-нибудь имело значение, что устраивает меня?

— Боже милосердный, Хелена, почему бы тебе наконец не сказать, что хочешь?

— Понятия не имею, о чем ты, дорогая.

— Отлично, будь по-твоему. — Ник покачала головой, и Хелене захотелось ее ударить. — Может, я и дьявол, но, черт побери, я твой дьявол, и тебе лучше принять это.

В комнате стало тихо. Тайлер уставился в пол, Эд смотрел на Ник. А Хьюз попросту исчез. Очень типично для него, подумала Хелена.

— Итак, — сказала Дейзи, входя в комнату с чем-то плоским и квадратным под мышкой, — как всегда, ничего не подозревающая. — Та-дам. — Она протянула сверток Хелене. — Папа? Иди сюда, ты нам нужен. Куда он подевался?

Хелена разорвала оберточную бумагу с силой, удивившей ее саму. Это была пластинка. На обложке красовалось расплывчатое изображение какого-то полуотвернувшегося хиппи. «Ван Моррисон[38]. „Взорви свой разум!“» — было написано толстыми, похожими на сосиски, буквами. Хелена рассмеялась в голос и продемонстрировала пластинку остальным.

Ник прикрыла рот рукой, пытаясь заглушить смех, ее глаза встретились с глазами Хелены.

— Дейзи, в самом деле. Ты думаешь, это подходит твоей тетушке?