Ланс испуганно кивнул и растворился из поля зрения.

К вечеру наложница была водворена в Башнях в специальную клетку и посажена на цепь. Посудомойку же, с потрохами сдавшую свою благодетельницу, пришлось застрелить при попытке к бегству.

…Площадь гудела. Гул усилился, когда на эшафот взошла высокая девушка со скованными за спиной руками и мешком на голове.

Палач открыл дверцу клетки, втолкнул туда наложницу и сорвал с головы мешок. По толпе прокатился гул восторга и удивления. Несмотря на униженное положение осужденной, скованные руки и грязное платье, такую красоту невозможно было не заметить.

— Хороша блдешка! — весело выкрикнул молодой мужской голос из толпы.

Его перекрыли негодующие голоса, преимущественно женские:

— Отравительница! Убийца! Шлюха!

Королевская чета находилась в первых рядах амфитеатра, окруженная Советниками и телохранителями.

— Какой фарс… — вдруг произнесла Эйрин.

Всю дорогу до площади Королева молчала, отвернувшись и глядя в окно кареты. Это были первые слова, произнесённые ею за всё это время.

Наг повернулся к жене:

— Что такое? Тебе не нравится? По моему, всё идёт неплохо.

— Зачем там твой целитель, Эсмонд? Её будут мучить и приводить в чувство? И снова мучить? Помню, в детстве я видела такое.

Король приподнял брови:

— А, ты хочешь, чтобы ТАК всё прошло? Что ж… Я могу отдать распоряжения.

— Вы всё таки Зверь, сир. — Эйрин отвернулась.

Он склонился и, стиснув пальцы жены своей твердой и горячей, даже сквозь перчатку, рукой, прошипел в маленькое розовое ухо:

— Ты тоже, дорогая моя. Ты тоже Зверь. Знаешь… меня это возбуждает… просто НЕВЕРОЯТНО!

Два темно — синих камня её глаз уперлись в него:

— Идиот. Эсмонд, ты идиот. Мне больше нечего сказать тебе. Ты вообще о чем — нибудь способен думать, кроме…

Он тихо рассмеялся.

— Так что с ней сделают? — спросила Королева.

— Её отравят, детёныш мой. Кумусом. Медленно. Для этого там и присутствует мой целитель.

Он отпустил руку жены и негромко приказал одному из Советников:

— Пусть приступают.

Тот махнул ярким платком.

Палач подошёл к клетке и укрепил закованные руки осужденной в специальных разъёмах.

— Открыть рот. — велел целитель.

Палач надавил большим пальцем на подбородок девушке. Целитель влил чайную ложку яда.

Посмотрел на часы:

— Пятнадцать минут.

Голова наложницы запрокинулась. Веки опустились, по подбородку потекла струйка слюны. В воздухе слабо запахло яблоками…

Через означенное время осуждённая открыла глаза. Процедура повторилась снова.

— Двадцать минут.

— Двадцать пять…

— Тридцать…

— Тридцать пять…

Конвульсии сотрясали измученное тело. Смерть, безумная и больная, пахнущая яблоками и потом, подходила медленно, крадучись на мягких лапах, как хищник… Ухмыляясь клыкастым ртом, гремя ключами от Мрачной Долины.

Через три с половиной часа, под скандирование восторженной толпы, хрипение преступницы и отсчёт времени целителем, всё было закончено.

Тело наложницы повисло на кандалах. Голова свалилась на грудь. Бело — золотистые локоны перебирал слабый ветер…

Целитель сбросил перчатки на дощатый пол эшафота.

— Всё сжечь. — велел он палачу — И труп тоже. Понятно?

Палач кивнул. Целитель прижал пальцами запястье осуждённой. Затем сонную артерию. Не услышав токов крови, отнял пальцы. Протер руки влажной салфеткой, сбросил на пол. Поднял голову и, встретившись взглядом с Королём, кивнул.

Наг кивнул в ответ и поднялся с места.

Толпа людей пала на колени, как один человек.

Эсмонд подал руку жене:

— Пойдём, дорогая. Всё. Нам пора.

… Всю дорогу до Замка Эйрин молчала. Молчала и за столом во время обеда. Потом всё так же молча, встала и отправилась в спальню.

— Скажи, — попросила она, когда муж присел рядом с ней на диван — а если я провинюсь… ты меня так же… казнишь?

Он притянул её к себе за плечи:

— Смотря КАК ты провинишься, детёныш… Если, допустим, опять сбежишь — я тебя выдеру. Ремнём. Или плёткой. А вот если сбежишь с Бергаэрдом Терранитом… как в прошлый раз…

— Тогда что? — спросила она, чувствуя, как горячие пальцы забираются ей в волосы, как под кожу — Что тогда? Отравишь, как несчастную наложницу?

— Нет, ты что? Я не смогу так с тобой поступить…

И, приблизив её лицо к своему, уперевшись лбом в её лоб, плавя янтарём своего взгляда синие сапфиры её глаз, прошептал, обдав щёку и губы раскалённым дыханием:

— Я никогда не подвергну тебя казни, детёныш… Я тебя просто УДАВЛЮ, дорогая моя Королева Экрисса!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

…Он подхватил её на руки и бросил в постель. Именно бросил, швырнул даже, не раздевая, прямо на рубиновое гладкое покрывало.

Девушка вскрикнула, попыталась встать, но попытка эта была пресечена железной хваткой его рук.

— Отпусти! — взвизгнула Эйрин, пытаясь высвободить кисти, сжатые стальными пальцами.

— Куда? К Терраниту?

— Просто отпусти! Ты меня пугаешь…

Она старалась говорить ровно, размеренно, не волновать Зверя… Да. И своего тоже… Голос дрожал, ломался, как весенний лёд. Вместо ровного, пристойного тона выходило какое — то дрожащее мяуканье полудохлого котёнка. Это мяуканье, по всей видимости, не впечатлило нага. Он плотоядно ухмыльнулся:

— А мне нравится, когда ты так верещишь, девочка! Это заводит, знаешь ли…

— Тебя всё заводит! — фыркнула она — Каминные часы тебя не заводят? Или скамейки в парке?

Король отпустил её руки и медленно потянул тугую шнуровку лифа платья. Лента поддалась, покорно и послушно выползая из петель…

Эйрин опустила плечи, позволив мужу высвободить её груди. Прерывисто вздохнула, когда он сжал их руками. И вскрикнула, почувствовав его губы на сжавшемся в комочек соске.

Платье поползло вниз, она приподняла бедра, помогая ему, дёрнула ногами, освобождаясь от нижней юбки. Закусила губы. Резко выдохнула, почувствовав его пальцы, ласкающие и горячие.

— Мой детёныш! Ты моя, Эйрин. Хоть ты и не хочешь признать это…

Она прищурила глаза, наблюдая, как он раздевается. Как плавятся зрачки, как нежный зелёный перетекает в янтарный… Как сверкает бронзовая кожа.

— Что, моя девочка? — спросил наг, разведя её колени руками — Хочешь меня?

Она застонала.

Он тронул пальцами набухшие губки, влажные и розовые, погрузил палец внутрь и легонько двинул им.

— Ты хочешь меня, детёныш… Хочешь ещё с момента казни, верно? Эйрин, ты просто какое — то откровение… Иди сюда.

Король поднял её с покрывала, нежно прижав к себе.

— Повернись спиной. Не бойся.

Крепко, но бережно усадил к себе на колени и, разведя пальцами влажные листки, вошёл внутрь.

Девушка застонала.

— Так хорошо…

— Я знаю, родная… Хорошо, потому что глубже… Двигайся, попробуй.

Она двинулась, резко вздрогнув от нежного разряда, пронзившего её внутри. Повернулась к мужу и забрала его поцелуй. Сама. Так быстро и жадно, будто боясь, что другого уже не будет… Наг потер пальцем бугорок клитора, вызвав животный, дикий стон.