— О каких других женщинах идет речь?

Джесс улыбнулась, но это не смягчило суровости его черт.

— Прикоснись ко мне, — попросила она, внезапно ощутив, что сама повинна в том, что между ними образовалась пропасть.

— Пока еще рано.

То, что Алистер отказался прикоснуться к ней руками, похоже, таило в себе особое, дополнительное, очарование. Она так привыкла к тому, что он постоянно склоняет ее к постельным экзерсисам, что его нежелание участвовать в них заставило ее хотеть его еще сильнее.

— Почему?

— Ты должна гореть так же, как я, каждую минуту, когда я не с тобой.

Джесс запрокинула голову и поцеловала его в подбородок, ощутив, как напряжены его сжатые челюсти.

— Ты хочешь меня наказать.

Он обхватил ладонями ее лицо.

— Нет. Но ты вбила между нами секс, как клин, а я хочу вернуть все на должное место.

Джесс высвободила его рубашку из панталон и провела рукой по раскаленной коже спины.

— Ты забываешь о том, что я намеренно заманила тебя сюда, чтобы соблазнить.

— И в то же время считаешь меня совершенно тупым.

— Вовсе нет! — запротестовала она. — Я считаю, что ты обладаешь на редкость острым умом.

— О?

Он провел подушечками пальцев по изгибу ее верхней губы, и это целомудренное прикосновение зажгло в ней неукротимый пожар и желание почувствовать его руки всюду, на всех участках своего тела.

— Ты учишь меня заниматься любовью уже несколько недель, и все же я не уверена, что выучила урок.

Ее пальцы впились в каменные мышцы его спины.

— В самый первый раз, когда я увидел тебя, — зашептал Алистер, прижимаясь лбом к ее лбу, — я понял разницу между тем, что знаю о сексе и что еще должен узнать. Теперь не могу вспомнить, как мог быть с женщиной до тебя и как смог обходиться без тебя.

Приподнявшись на цыпочки, Джесс бросилась к нему в объятия, обхватила его в отчаянном порыве выразить бушевавшие в ней чувства.

— Ты мне нужен, — бормотала она, прижимаясь лицом к его шее.

— Не могу поверить, что мысль о физическом наслаждении когда-то казалась мне глубоко личным делом, — сказал Алистер, убирая ногу из развилки между ее бедрами.

Она произвела слабый звук, выражая протест и испытывая боль внизу живота, потому что без соприкосновения с ним и давления на ее тело почувствовала себя покинутой.

— Пожалуйста…

Алистер захватил подол юбки и поднял ее, обнажив панталоны, потом крепко, до боли, сжал ягодицы. Хотя в постели он бывал игривым и нежным, теперешнее его яростное желание только возбудило ее.

Пальцы Джесс нащупали потайные пуговицы, удерживающие на месте его бриджи. Она выпустила его напряженное естество на волю, и у нее перехватило дух, когда этот плод тяжело упал ей в ладони. Она гладила нетерпеливыми пальцами по всей длине интимный орган с его отчетливо выступившими венами, и желание ее возросло на несколько порядков и достигло наивысшей точки. У Алистера был талант заставить ее чувствовать себя беспредельно, безмерно желанной и в то же время в полной безопасности. Он помог ей обрести свободу, в которой она так нуждалась, и стать такой бесшабашной, своевольной и отважной, как ей заблагорассудится.

Алистер наблюдал за ней из-под густых чернильно-черных ресниц. Его бедра качнулись, и его жезл задвигался взад и вперед, то входя в ее ладони, то высвобождаясь из них. Ее плоть стала влажной и разбухла, нетерпеливо и ревниво ожидая прикосновений его рук.

Как если бы он это знал, он протянул руку, и она оказалась между ее ягодицами, проникнув сквозь разрез в панталонах:

— Ты возбуждена и готова меня принять.

— Ничего не могу с собой поделать.

— Я и не хочу, чтобы ты что-нибудь делала.

Без предупреждения он сжал тыльную сторону ее бедер и поднял ее и вырвался из ее рук, вызвав слабый стон протеста.

Джесс почувствовала легкое прикосновение его возбужденного органа, скользнувшего по ее открытому для него пути, и застонала от предвкушения и томления.

Ее руки обвились вокруг его широких плеч, губы искали и нашли чувствительное местечко за его ухом, и этот поцелуй подстегнул его страсть.

— Будь внимательна, — мрачно распорядился он, медленно проникая внутрь ее тела.

Голова Джессики запрокинулась и упиралась в деревянную переборку. Алистер заставил ее склониться к себе как можно ниже и с убийственной медлительностью входил в нее, заботясь о том, чтобы она почувствовала его продвижение на каждый следующий дюйм.

— Господи, — выдохнула Джессика, извиваясь в его могучих объятиях.

В таком положении ей было трудно приспособиться к нему. Он же продолжал овладевать ею, пронзая ее снова и снова, и так продолжалось, пока она не начала задыхаться. Когда, наконец, он погрузился в нее полностью, она уже рыдала в нетерпеливом ожидании момента, когда он начнет двигаться в ней и даст ей наконец полное наслаждение. То, что они оба были полностью одеты, если не считать того места, где их тела соединялись, придавало особую остроту и эротичность их близости.

Алистер держал Джесс в полной неподвижности, пригвоздив к перегородке тяжестью своего тела.

Потом заставил поднять руку вверх и прижал ее к своему сердцу. Оно билось под ее ладонью. Его грудь поднималась и опускалась в бешеном ритме.

— Я еще не исчерпал свои силы до конца. Ты весишь не больше перышка. Скажи мне, Джесс, почему мое сердце бьется так сильно? Оттого, что мы так напряженно занимаемся любовью? Или потому что оно бьется ради тебя?

Пальцами свободной руки она провела по его волосам и взъерошила их. Щекой прижалась к его щеке. Ей хотелось хоть что-нибудь сказать, но горло сжимала судорога.

— Если бы я мог, — продолжал Алистер, — я бы оставался в таком положении бесконечно долго, внутри тебя, сжимаемый твоей плотью, и вовсе не двигался бы. Когда мы занимаемся любовью, я постоянно хочу взорваться и преодолеваю эту потребность с трудом. Мне не хочется, чтобы это кончалось. И не важно, как долго это длится, мне всегда мало. И я прихожу в ярость, если не могу больше сдерживаться. Почему, Джесс? Если все, чего я хочу, физическое облегчение от естественного вожделения, как, например, голод или жажда, то к чему мне лишать себя этого?

Она повернула голову и нашла его губы своими и поцеловала его с отчаянной страстью.

— Скажи мне, что ты это понимаешь, — потребовал он, и его губы шевельнулись под ее губами. — Скажи, что чувствуешь то же самое.

— Я чувствую тебя, — выдохнула Джесс, будто опьяненная его страстностью, как самым лучшим кларетом. — Ты становишься для меня всем.

Он сжал ее еще крепче и повернул лицом к постели.