Осадной техникой, а также наведением переправ и строительством мостов ведали царские инженеры, используя все достижения эллинистической военной школы. Молодой владыка Понта прекрасно понимал, что для того, чтобы армия была боеспособной, нужны хорошие военные специалисты, и нанимал их по всему эллинскому миру. А когда представилась возможность, то пополнил её ряды и римскими перебежчиками. Не случайно, что со временем армия царя Понта стала самой грозной силой в Анатолии и в течение очень длительного времени выдерживала противостояние с римской военной машиной – лучшей военной организацией того времени.

* * *

Причиной войны Митридата против скифов стала просьба граждан Херсонеса о помощи, поскольку степняки своими набегами сделали жизнь в городе совершенно невыносимой. Как мы помним, ещё царь Понта Фарнак заключил договор с Херсонесом о союзе, где было чётко прописано, что в случае опасности, угрожающей городу от «соседних варваров», понтийская армия придет на помощь. Поэтому даже с юридической точки зрения у Митридата был повод вмешаться в конфликт эллинов со скифами. Об этом свидетельствует и Страбон: «Город этот (Херсонес) прежде был самостоятельным, но, подвергаясь разорению варварами, был вынужден выбрать себе покровителя в лице Митридата Евпатора; последний хотел стать во главе варваров, обитавших за перешейком вплоть до Борисфена и Адрия».

Но из этого же отрывка мы узнаем и информацию несколько иного свойства. Складывается впечатление, что Митридат и без просьбы херсонеситов о помощи начал бы войну со скифами. Недаром Страбон заостряет внимание на том, что Евпатор хотел не только подмять под себя Крым, но и закрепиться в нижнем течении Борисфена (Днепра). Получалось, что царь хотел ни много ни мало как подчинения всей Таврики, а соответственно и Скифии, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Поэтому случилось так, что интересы граждан Херсонеса совпали с желаниями царя Понта.

Юстин свидетельствует, что Евпатор отдавал себе отчет в том, с какими трудностями ему придется столкнуться в противоборстве со скифами. По большому счету, это было первое крупное военное предприятие молодого базилевса, причем с противником, за которым установилась слава непобедимого. «…к Понтийской войне он, Митридат, приступал с гораздо большей робостью и неуверенностью, так как сам был в то время неопытен и неискушен в военном деле; защитой же скифам служат – помимо оружия и храбрости – незаселенные степи и холода, что сулило войску большие трудности и опасности. К этим затруднениям присоединялось также и то, что не было надежды на добычу от врагов-кочевников, у которых нет даже селений, а не то что денег» (Юстин). Однако, как выяснилось, трудности Митридата не пугали, царь твердо решил наложить свою тяжелую руку на Херсонес и подчинить своей воле правителей Малой Скифии.

Но скифские цари по данному вопросу придерживались прямо противоположного мнения. Они не собирались ни отказываться от притязаний на Херсонес, ни признавать себя подданными Митридата. Скифы решили принять вызов царя Понта и вступили с ним в ожесточённую войну.

Первый удар они нанесли по Херсонесу, рассчитывая захватить его до того, как прибудет помощь от Митридата. Скорее всего, царь Скилур умер к моменту началу боевых действий, а потому наступление на город возглавил его старший сын Палак, взошедший на трон отца.

* * *

О начале войны Евпатора против скифов нам сообщает Страбон: «Итак, Митридат… с радостью послал войско против Херсонеса и одновременно начал войну со скифами, не только со Скилуром, но также и с сыновьями последнего – Палаком и прочими (их, по словам Посидония, было 50, а по Аполлониду – 80)». Обратим внимание на два момента. Во-первых, мы узнаем, что старый скифский царь был человеком любвеобильным и, наплодив такое количество сыновей, создал очень благодатную почву для дворцовых переворотов и государственных измен. Во-вторых, Страбон сделал очень интересную оговорку, написав, что Митридат послал войско не на помощь Херсонесу, а против него. На мой взгляд, это подтверждает предположение о том, что, начиная войну против скифов, царь планировал заодно подчинить себе и Херсонес, не желая два раза в один и тот же регион посылать армию. Сделать свободолюбивых эллинов своими поданными. Вполне вероятно, что херсонеситы предвидели такой исход дела, но у них просто не было выбора, и они решили из двух зол выбрать меньшее. Пусть лучше будет Митридат, чья мать была чистокровной принцессой из дома Селевкидов, величайших правителей эпохи эллинизма, чем скифский царь! В столицу Синопу прибыло посольство из Херсонеса просить базилевса Понта о военной помощи, и поэтому вполне понятна та радость Митридата, о которой говорит Страбон. Завоевать Таврику при помощи Херсонеса, а заодно привести под свою власть и сам город – что могло быть лучше!

И ещё один немаловажный аспект. Именно здесь на первый план выходит личность Диофанта, который, видя интерес своего повелителя к Северному Причерноморью, начинает всячески этот интерес подогревать. Что и было засвидетельствовано «Почётным декретом»: «Диофант, сын Асклепиодора, синопеец, будучи нашим другом и благодетелем, а со стороны царя Митридата Евпатора пользуясь доверием и почетом не менее всякого другого, постоянно является виновником блага для каждого из нас, склоняя царя к прекраснейшим и славнейшим деяниям». А деяния эти были действительно великие и достопамятные.

* * *

Войска Диофанта быстро грузились на корабли в Синопе. Полководец Митридата брал с собой только элитные подразделения – фалангу, отряды каппадокийских и пафлагонских всадников, а также большое число стрелков и мобильных войск, чтобы на равных противостоять знаменитой лёгкой кавалерии скифов. Времени было в обрез, поскольку скифы свирепствовали в окрестностях Херсонеса, вытаптывая поля, вырубая виноградники и превращая в пепел загородные усадьбы граждан. С каждым днём они приближались всё ближе и ближе к городу. Разбив лагерь на землях полиса, степняки разъезжали по всему Гераклейскому полуострову, разрушая столетиями налаженное хозяйство и производство. Всё могло закончиться очень быстро, но Диофант надеялся, что до его прибытия город устоит, а в дальнейшем он сам разберется со скифами. Понтийский военачальник прекрасно знал, с чем и кем ему придётся столкнуться на просторах Таврики. Имел чёткое представление о будущем театре военных действий, а также о тех силах, на которые он сможет там рассчитывать. Когда понтийские корабли вышли в море и Синопа осталась далеко позади, Диофант, стоя на покачивающейся палубе, продолжал просчитывать и прокручивать в уме все возможные варианты развития событий. Времени впереди было достаточно, и он надеялся продумать до мельчайших подробностей все детали предстоящей операции. И когда впереди замаячили берега Таврики, полководец уже знал, как он будет претворять свой план в жизнь.

Понтийский флот, пройдя вдоль южного берега Крыма, подошёл к Херсонесу. Стратег прыгнул в лодку и отправился в город на встречу с правящей верхушкой полиса. Там он и предложил свой план действий. В том, что его заметили скифы, Диофант не сомневался и, исходя из этого, сразу же объявил собравшимся, что его войска не будут высаживаться в городе. Потому что в этом случае они окажутся заблокированными за крепостными стенами вместе с городским гарнизоном, армией скифского царя Палака. И тогда, чтобы вытеснить скифов с Гераклейского полуострова, стратегу придётся атаковать противника в лоб, а ему этого очень не хотелось. Исходя из этого, он высадит своих солдат не в Херсонесе, а на противоположной стороне бухты[7]. В этом случае его войска сразу же выходили на оперативный простор, а скифы оказывались между молотом и наковальней – гражданским ополчением Херсонеса и армией Понта. Скифская конница лишалась своего главного козыря – свободы маневра. Поэтому Палаку однозначно пришлось бы покинуть окрестности города и выступить навстречу новому врагу.