— К счастью, это зависит не только от тебя. Я еще ничего не решила.

— Лгунья. От нас летит столько искр, что стены дымятся.

— Искры обычно вызывает короткое замыкание. Мы — двое самых неподходящих друг другу людей во всей вселенной.

— Что делает все это еще заманчивее, верно?

Его взгляд прожигал ее насквозь.

— Я стараюсь избегать дорогостоящих женщин, как чумы, а ведь таких дорогостоящих, как ты, еще поискать!

— Ты мне льстишь.

— Ты буквально пожираешь мужчин, которые ползают у твоих ног, а со мной этого не случится.

— Обожаю твою манеру объясняться. Таких комплиментов я еще не слышала.

— Сексуальное влечение противоположностей.

— Ты умеешь убеждать, да вот только у меня имеется подленькое подозрение, что в постели ты — сплошное разочарование.

— И почему так, хотелось бы спросить? — угрожающе осведомился он.

— Сам знаешь.

— И все же, может, поделишься?

— Дело в изнеженности. Мое тело не так идеально аккуратно, как твое. Оно женское. И поэтому может издавать запахи. Влажнеть в самых неподходящих местах. Ты до ужаса брезглив. И не думаю, что такое тебе понравится.

Ее явно несло. Она пыталась сообразить, что делает и почему запугивает себя до смерти.

— Ты, дорогая моя, само воплощение зла.

— Знаю, — просияла она.

— Ешь!

Он со стуком поставил перед ней тарелку с беконом.

— Не голодна? Чудненько. Тогда идем наверх.

— Только при условии, что я сохраняю работу.

— Это не имеет никакого отношения к твоей работе, как ты прекрасно понимаешь.

Едва он потянулся к ней, как за дверью громко взвыл Гордон.

— Проклятая дворняга.

— Наконец-то ты увидел свет истины.

Он впустил собаку, которая немедленно ринулась к миске с водой. Шугар Бет взяла вилку, но тут же сообразила, что потеряла аппетит. До возвращения в Парриш скорбь и постоянные тревоги надежно гасили порывы чувственности. Но здесь она снова встретила Колина Берна. Почему именно он оказался тем мужчиной, который вызволил ее из добровольного чистилища? Нельзя сказать, что он изменил своим взглядам, когда утверждал, что не желает ей добра.

— Скажи, что ты не успела прийти в сознание, — прошептал он, глядя на нее.

— Глупость накрепко вбита в мою ДНК.

— Слава Богу.

Она знала, что не откажет ему. И в то же время старалась объяснить, что все это сплошные игры и забавы.

— Что же, вперед, — объявила она, поднимаясь из-за стола. — И попробуй только спасовать, тогда я постараюсь, чтобы об этом весь город узнал!

— А ты, дорогая, надеюсь, способна не только на болтовню, в чем я начинаю сильно сомневаться.

— Да неужели?

Она расстегнула халат и одним движением сбросила с плеч. Он жадно вбирал взглядом белый лифчик, черные трусики и ковбойские сапоги.

— Я громом поражен.

Она провела пальцем по животу.

— А ведь ты еще даже не видел самого главного.

— Вот тут ты ошибаешься.

Уголки его губ дернулись. Тремя огромными шагами он перекрыл разделявшее их расстояние.

— Хотя, должен признать, мне действительно не терпится увидеть остальное.

— О'кей, но я сохраняю работу.

— Заткнись, слышишь?

Он обхватил ее за талию и притянул к себе. Его губы приоткрылись, и он стал целовать ее с жаром, казавшимся немного странным для столь элегантного мужчины. Не прекращая поцелуя, он одним движением пальцев расстегнул лифчик.

— Ты великолепна, — прошептал он, отбрасывая мешающий предмет туалета.

— Знаю.

Он невольно хмыкнул и стал ласкать ее груди. Потом снова поцеловал, все с тем же пылом. Но как бы приятно ей ни было, она хотела большего. Хотела почувствовать на своей груди его губы, язык, зубы…

Гордон нагло гавкнул.

И еще она хотела уединения.

— Избавься от него, — простонала она.

— Но это всего лишь пес, — возразил Колин, прикусив ее губу. — Он никому не скажет.

— Зато все увидит.

Он схватил ее за руку и потащил по лестнице в спальню. Пес упрямо пошел следом и, когда Колин захлопнул дверь, стал жалобно выть. Несмотря на сжигавшее ее нетерпение, Шугар Бет улыбнулась и тут же громко рассмеялась при виде убийственной гримасы Колина.

— Не шевелись! — прорычал он, ринувшись к двери.

Все еще улыбаясь, она опустилась на смятую постель и сняла сапожки. Колин разыскал либо собачье лакомство, либо крысиный яд, потому что когда вернулся, внизу царила тишина. Она вскинула голову.

— Прелестна, — прошептал он, почти благоговейно.

На ней остались только трусики-стринги и фиолетовые носки с изображением забавной мультяшной девчонки по бокам. Она купила их для Дилайлы, но той они не понравились, потому что она как раз была в разгаре розового периода.

— Тут ты прав, тем более что я всегда придирчива в вопросах дамского белья.

— Не стану спорить.

Он остановился в центре старого выцветшего ковра с цветочным рисунком и принялся сбрасывать одежду. Когда остались только джинсы, она встала и подошла к нему.

— Оставь это мне.

И принялась неспешно играть с язычком молнии.

— Нужна помощь? — прохрипел он.

— Нет, спасибо. Какой он горячий!

Она провела пальцем по всей длине молнии. Он оказался толстым, твердым и — очередной сюрприз — очень большим. Нос. Руки. Ноги. Ей следовало бы догадаться.

Ее желание было таким же неуемным, как его собственное, но она не могла вынести мысли о том, что все закончится слишком быстро… или… или покажется не таким уж важным событием.

— Не следовало ставить мне двойку за статью о Шарлотте Бронте.

Его дыхание обдало теплом ее шею.

— Возможно, стоит обсудить это позже.

— Ни за что, — покачала она головой, продолжая забавляться с язычком молнии. — Я слишком усердно работала над этой статьей.

— И уверен, отдала ее на неделю позже срока.

Она расстегнула молнию на полдюйма, но тут же остановилась и надула губы.

— Все же…

— Даю слово, что исправлю на тройку.

Шугар Бет спустила молнию до конца и, игнорируя сладостное оцепенение в ногах, отступила и капризно уставилась на него.

— Хочу пятерку.