том же году овдовевший к тому времени Строганов и Жулиана обвенчались в Дрездене. В 1826 году Строганову был пожалован графский титул, он пользовался большим расположением двора. Жулиана, ставшая теперь графиней Юлией Петровной Строгановой, заняла подобающее ей место в петербургском свете, получив при дворе ранг статс-дамы.

Г. А. Строганов приходился двоюродным дядей Наталье Николаевне Пушкиной и часто общался как с ней, так и с поэтом. У Строганова, как писала в своих воспоминаниях А. О. Смирнова-Россет, «была дочь от одной француженки, гризетки или модистки. Эта молодая особа была очаровательна, умна, хорошо воспитана; у нее были большие синие глаза, нежные и пикантные, и графиня выдала ее замуж за г. Полетику[57]*, человека очень хорошего рода, да еще с прекрасным состоянием». Свидетельством правдивости этих слов служит акварельный портрет И. Полетики, написанный известным мастером этого жанра П. Соколовым. Очень долго, тем не менее, в России Идалия Полетика (1807/1811–1889), урожденная Обертей, считалась дочерью Строганова и Жулианы. Но существует письмо, посланное ею в 1824 году из Парижа сестре:

«Григорий провел шесть недель с женой в Дрездене, а теперь возвращается: он знает, что его присутствие и его любовь ко мне сделают меня счастливой. У меня живет девушка, его дочь от женщины, с которой он встретился до своего назначения в Испанию. Сие есть очень хорошая компания для меня, и Строганов заслуживает того, чтобы я позаботилась о ней и воспитала ее достойной его, которого она напоминает так много. Ее имя так же прекрасно, как и она: Идалия…»

Таким образом, Идалия приходилась по отцу Н. Н. Пушкиной троюродной сестрой и действительно довольно тесно сдружилась с ней. Видимо, Александр Сергеевич также относился к ней с симпатией, ибо в письме к жене из Болдина 30 октября 1833 году пошутил, надо полагать, по поводу переданного ему Идалией поцелуя:

«Полетике скажи, что за ее поцелуем явлюсь лично, а что-де на почте не принимают».

Современники вспоминали о ней как женщине обаятельной, но злой на язык и склонной к всяческого рода интригам. Похоже, что впоследствии ее отношение к Пушкину кардинальным образом изменилось. В истории ухаживания Жоржа Дантеса за женой поэта она играла нелицеприятную роль сводни, обманом заманив Наталию Николаевну на свою квартиру, где ее ждал Дантес, грозивший застрелиться, если она не отдастся ему. Обстановку разрядила малолетняя дочь Идалии, случайно вошедшая в комнату. Уже в глубокой старости, проживая в Одессе вместе с братом, А. Г. Строгановым, отставным новороссийским генерал-губернатором, Идалия Полетика вовсю проклинала Пушкина, называя его не иначе как «извергом», и очень возмущалась тем, что в городе поставили ему памятник. Старушка даже грозилась поехать и плюнуть на статую. Пушкинисты по сей день спорят, теряясь в догадках, что же послужило причиной подобной яростной ненависти.

Чета Строгановых во всей этой печальной истории с роковой дуэлью приняла сторону Дантеса и его приемного отца Геккерена. Супруги Строгановы были посаженными отцом и матерью Екатерины Гончаровой на ее венчании с Дантесом, граф дал в честь молодоженов свадебный обед с намерением примирить Пушкина и Дантеса, каковой замысел потерпел полный провал. Когда Геккерен получил письмо от Пушкина, полное ужасных оскорблений, он показал его Строганову, который среди аристократов слыл за человека, во всех тонкостях сведущего в вопросах чести. Он заявил, что такое письмо являет собой повод для обязательного вызова на дуэль, что и произошло.

Тем не менее, после трагического исхода поединка Григорий Александрович послал свою жену утешать Наталью Николаевну. Граф Строганов взял на себя все расходы по похоронам и сумел уговорить петербургского митрополита Серафима разрешить погребение по христианскому обряду, которое тот сначала запретил, приравняв гибель на дуэли к самоубийству. Строганов также состоял членом опеки над детьми и имуществом Пушкина, отягощенным огромными долгами.

Юлия Петровна вела в Санкт-Петербурге исключительно благонравный образ жизни и много занималась благотворительностью. В частности, она позаботилась о трех внебрачных детях поэта Федора Тютчева, камергера двора, которого хорошо знала, после трагической ранней смерти от чахотки их матери Елены Денисьевой в 1864 году. Судя по ее письмам, Жулиана до самого конца своей жизни мечтала вернуться на родину, но, похоже, нити, связывавшие эту особу с космополитическим сознанием с отечеством, оказались недостаточно прочными. В Португалии ее не забыли, не так давно вышел довольно подробный и хорошо документированный роман о ее жизни.

Среди португальских специалистов и историков не так давно произвело фурор интересное приобретение известного знатока и коллекционера старинных часов Сильвио Перейры. Он обнаружил в Австрии и после длительного торга за большие деньги купил карманные золотые часы конца восемнадцатого – начала девятнадцатого века с двойной крышкой, причем наружная сделана из черепахового панциря с ювелирными вкраплениями. Ободок циферблата инкрустирован бриллиантами, в цепочку искусной работы, на которую подвешен заводной ключ, вставлен овальный рубин. На оборотной стороне крышки расположен несколько обветшавший миниатюрный портрет красивой женщины.

Устройство являет собой последнее слово в часовом мастерстве того времени. На циферблате расположено три малых циферблата, один из которых показывает дни месяца и недели, причем их названия выполнены на португальском языке. На циферблате имеется надпись: «Жулиана в Париже». Как предположили историки, эти часы были подарены Жулианой Строганову в Париже, вряд ли только удастся уточнить, когда. Известны два периода ее пребывания там: 1808–1810 и 1820–1823 годы. Летом 1823 года Григорий Александрович оставил ее в замке де Ри близ Парижа, когда ездил в Дрезден навестить заболевшую супругу. Во всяком случае, эти часы представляют собой своего рода сентиментальный памятник той любви, о которой Жулиана в 1814 году писала матери:

«… не в моих силах отказаться от склонности, которую насущные обстоятельства и мое благодарное сердце заставляют меня чувствовать: посвятить свою жизнь тому, кто обрел в ней счастье…. моя жизнь стала более совершенной с тех пор, когда в ней поселилось это неумирающее чувство, о котором я заявляю без притворства».

Стоит ли добавлять еще что-нибудь к этим искреннему признанию?

Библиография

Barbas, Helena “Dom Dinis e as donas: uma galeria”, Rolo & Filhos, Lisboa, 2009

Benzoni, Juliette “Ces femmes du grand siècle”, Perrin, Paris, 2015

Benzoni, Juliette “Elles ont aimé!”, Éditions Bartillat, 2002

Brandão, José “A vida dramatica dos reis de Portugal”, Ministerio dos Livros Edototes, Parede, 2009

Breton, Guy “Histoires d’amour de l’histoire de France”, vol. 1, Éditions Omnibus, 1991

Campos, Isabel Maria, “Leonor Teles, uma Mulher de Poder”, диссертация на степень магистра по средневековой истории Португалии, Лиссабонский университет, 2008

Des Cars, Jean “Saga des favorites”, Perrin, Paris,