Закончив просмотр, я попросил Шклову посмотреть фотоаппарат, она тут же принесла его. Ну что ж, не самый хороший, но и далеко не самый плохой аппарат. Я включил его и сделал несколько пробных снимков, дата и время отражались. Закончив все эти манипуляции, я попросил Ольгу зафиксировать её пояснения на видеокамеру, которая у меня была с собой. Шклова согласилась, но это опять нанесло удар по моей психике — около получаса мы выбирали место съёмки, затем она ушла переодеваться. Короче, этот день я запомню надолго. Когда она вернулась мы достаточно быстро зафиксировали показания Шкловой, перед камерой она держалась свободно, на мои вопросы отвечала чётко. Закончив запись, я продемонстрировал её Ольге, в целом она её одобрила.

— Ольга, — обратился я к ней, когда мы всё закончили, — у меня к вам есть несколько просьб.

— Слушаю.

— Не удаляйте, пожалуйста, фотографии с дня рождения Насти. Я понимаю, что эта просьба излишня, вы и так всё будете хранить как зеницу ока, но всё-таки. Это очень важно. Я считаю, что суду нет необходимости изучать фотохронологию всего праздника, выберите фотографии, на которых мелькает мой клиент. Этого будет достаточно.

— Я поняла вас, Вячеслав.

— Вероятно, придётся привлечь вас в качестве свидетеля и вас могут допросить в суде. Согласны ли вы на это?

— Не скажу, что мне нравится ваша идея, но если это необходимо, то я приду и дам показания.

— Хорошо. — продолжал я. — Дело в том, что я не один осуществляю защиту Фёдорова, со мной работает, или я с ним (ещё не определились) адвокат Плотников.

— Владимир Владимирович? — перебила Шклова меня.

— Да.

— О, я так хотела бы познакомиться с ним, он же звезда, я смотрю все передачи криминальной хроники города. Он часто там мелькает. Такой мужчина!

— Замечательно, в таком случае я обеспечу вам личную встречу с ним. — с улыбкой отреагировал я. Пускай Плотников тоже помучается.

— Правда?

— Да, только вам придётся рассказать всё то, что вы сообщили мне.

— Конечно, а когда это будет?

— Честно говоря, не знаю. Уверен, Плотников затягивать не будет.

— Хорошо, я буду ждать вашего звонка.

— Договорились. — разговор можно было заканчивать. Мне было чем порадовать клиента, его мамашу и адвоката Плотникова, который, думаю, будет рад. Поэтому, можно удаляться. Хотя… — Ольга вы позволите задать вам ещё несколько вопросов?

— Конечно.

— Скажите пожалуйста…

Следующие два дня я посвятил тому, что больше всего не люблю — я бегал по городу, по крупицам собирал во едино то, что должно было быть собрано.

Сначала я встретился с Кирсановой. Викторию, как я и предрекал, через два дня после нашего разговора попросили вернуться в музей. Вернее, умоляли. Она (хорошая девочка) послушалась меня и в течение недели строила из себя Снежную Королеву, а потому «сдалась» под давлением аргументов: повышение заработной платы, свобода выбора экспозиций и свободный график работы. В общем, она была довольна. Я надеялся, что она не забыла о моей просьбе. Встретились мы в музее.

— Привет, растлитель и извращенец, — начала Кирсанова, увидев меня, — воспользовался эмоциональной слабостью молодой девушки. Как она теперь будет отдавать проигрыш?

— Привет, так как это было предусмотрено условиями пари: осталось согласовать время и дату.

— Слава, может откажешься? Это не честно, ты всё знал.

— Нет, я только предполагал. Ставки пари ты сама изначально сделала высокими. Рисковали оба. Если бы я проиграл и отказался выполнить твои условия, как бы ты отреагировала?

— Убила бы тебя.

— Я более мягкий человек, но пари есть пари.

— Хорошо. — она обречённо вздохнула. — Может быть и ты выполнишь то, что я загадывала? Нужно ведь пожалеть бедную девушку — всего лишь утешительный приз.

— Вика, Вика, Вика, — с улыбкой отреагировал я, — нет.

— Ясно, — как-то спокойно восприняла Кирсанова, — пришёл ты, конечно, за информацией?

— Не только. Поздравляю с победой над музейным руководством. — я сделал шутовской поклон. — Ну и за сведениями.

— Их немного. Не обращался Турчинов за ремонтом ножен, ни в Москве, ни в Питере.

— Уверена?

— На все сто, конечно, нет. Но он не обращался ни за ремонтом, ни за реставрацией. Вообще ни по каким вопросам не обращался. Если ножны могли и затеряться (от такого-то кортика!), то Турчинов личность известная и не только в нашем городе. В обеих столицах его знают как серьёзного коллекционера.

— То есть про кортик Турчинова, я могу узнать только от у самого Турчинова.

— Да.

— Плохо, я сомневаюсь, что он будет со мной разговаривать.

— Это уже твои проблемы.

— Злая ты, Кирсанова.

— Нет, справедливая.

— Понятно. Вика, я пошёл. Спасибо тебе. По поводу результатов нашего пари, я позвоню позднее, как только с этим делом разберусь.

— Хорошо, но можешь совсем по этому поводу не звонить, я не расстроюсь.

После этого я направился к Самсонову: получить новую порцию информации и поделиться своей. Фёдор Петрович, как всегда, находился дома и ждал меня. После взаимных приветствий, традиционно усевшись с чашкой чая за столом, он начал:

— Начну с хороших новостей. Слава, мы нашли Костина.

— Где?

— Есть небольшая деревенька на севере области, Клементьево. Деревней её назвать сложно, так десяток домов, половина из которых нежилая. Живёт наш наркоман и в ус не дует. Со слов жителей, из дома практически не выходит, раз-два в неделю выбирается в магазин, закупается продуктами и всё. С жителями деревни не общается, вообще не поддерживает контактов, к нему никто не приезжает. Вроде как дважды выезжал в неизвестном направлении. Я думаю, приобрести «дури».

— Замечательно.

— Что с ним делать?

— Ничего. Следующее судебное заседание у нас состоится послезавтра, 17 февраля. Необходимо, чтобы после него сотрудникам службы судебных приставов стало известно о местонахождении Костина. Эта информация не должна исходить ни от меня, ни от тебя. Я думаю, связи в этой сфере у тебя есть.

— Ты хочешь, чтобы не мы нашли его, а кто-то другой?

— Да.

— Почему?

— Потому что в ином случае мне пришлось бы вытащить на всеобщее обозрение тебя и твоих людей.

— Понял. Но я не всё тебе рассказал. Знаешь, кто привёз Костина в эту деревню?

— Фирсов. — спокойно ответил я.