Джоэл придвинулся чуть ближе:

– Хуже становится?

– Каждую долбаную секунду.

Они переглянулись.

– Ох, это делает его счастливым, – сказал Колтон, имея в виду, конечно же, Финтана. – Каждое чертово утро… Если я могу сказать «привет», он весь день скачет, как какой-нибудь весенний ягненок. Для этого мне и нужен брат. Он придает мне энергии, помогает держаться в сознании и ненавидеть этого сукина сына.

Джоэл моргнул:

– Мне казалось, ты всегда избегал скандалов.

Колтон скривился:

– Знаю, знаю.

Джоэл попытался вообразить, смог ли бы он выдержать такую боль ради любви к Флоре.

Он смог бы. Он это знал. Ему нужно было только разобраться… Ему нужно было туда.

Джоэл вздохнул и не заметил, что сделал это очень шумно.

– Эй, что, у тебя проблемы? – спросил Колтон, прищуриваясь на документ из тридцати одного пункта, который принес ему Джоэл.

– Извини, приятель, – покачал головой Джоэл. – Глупо с моей стороны…

– Нет, я серьезно. Отвлеки меня от этого, пожалуйста. Если я должен быть в сознании, я не хочу думать об этом.

И Джоэл вдруг понял, что было бы огромным облегчением поговорить обо всем.

– Ребенок Флоры…

Колтон сморщился и жестом велел Джоэлу налить ему немного виски в стаканчик, стоявший на прикроватном столике, и дать ему. Джоэл помог ему выпить спиртное.

– Итак, ребенок. И в чем сложность? – спросил Колтон, проглотив виски и поморщившись, но через мгновение-другое слегка оживившись. – Я тебе мало плачу?

– Нет, все в порядке, – повел плечами Джоэл. – Я просто… я хочу сказать… это было чем-то вроде потрясения, вот и все. И я не думаю, что хорошо с этим справляюсь. – Он немного помолчал. – Да, я определенно плохо с этим справляюсь. Это просто… как-то внезапно…

– Тебе сколько лет?

– Тридцать шесть.

– И как ты думаешь, какое время будет наиболее подходящим?

– Я вообще никогда об этом не думал… Ты мне что-то советуешь?

Колтон напрягся, чтобы немного приподнять голову, и издал неопределенный звук глубиной горла, – возможно, это был смех.

– Нет, приятель. Нет.

– Ну а мог бы?

Колтон уставился на собственную исхудавшую левую руку. Она дрожала, и он не в силах был остановить дрожь.

– Мне бы очень хотелось иметь малыша, – произнес он. – И чтобы он был похож на Финтана. Но был бы умным, как я. Я бы так любил его…

Джоэл замер, не говоря ни слова.

– Я знаю, люди болтают много ерунды насчет того, что нужно ловить момент, – продолжил Колтон. – И я никогда не слышал этой ерунды больше, чем за последние несколько месяцев. А уж программа «Человек и его жизнь»… Если бы я снова увидел ту гомеопатичку, я бы ее пристрелил. И этого капитана «бананы спасли моего троюродного брата»! Я слышал все идиотские советы, какие только родились под солнцем, и все они просто полная чушь, это я тебе точно говорю.

Джоэл уныло улыбнулся.

– Но, – немного передохнув, продолжил Колтон, его голос звучал надтреснуто и страдальчески. – Но если ты не способен радоваться чертову ребенку с чертовой женщиной, которую ты любишь, то пошел ты знаешь куда? И еще дальше. Пошел к чертям!

Всплеск энергии иссяк, Колтон бессильно упал на подушки, тяжело дыша, обливаясь потом. Потом повернул голову:

– Ох… И вы, ребята, должны жить здесь. Финтан не хочет. Он желает вернуться в этот ваш кошмарный фермерский дом. Я и забыл… Запиши это.

– Что?

Но Колтон тяжело, протяжно закашлялся и явно не мог остановиться.

– Что делать?

Джоэл бросился на поиски сиделки.

– Ничего, – мрачно произнес Колтон, наконец-то совладав с собой. – Если я снова приму морфин, я опять вырублюсь, так что ничего уже мы сегодня не сделаем, и Финтан станет похож на несчастного щенка…

Джоэл коснулся руки Колтона.

– Я говорю тебе это как твой адвокат, – сказал он. – Но еще и как твой друг. – Он немножко помолчал. – Ты можешь сам выбрать момент, когда захочешь уйти.

Колтон крепко зажмурился, но промолчал. И лишь через какое-то время спросил:

– Ты так думаешь?

– Я думаю, Финтан должен быть в ужасе, зная, чего все это стоит тебе на самом деле.

– Ха! – выдохнул Колтон.

– Просто… не лги ему о своей боли. Расскажи ему о ней. Ничего лучше тут и быть не может, – грустно добавил Джоэл.

– Ха… – снова произнес Колтон.

Потом он попытался приподнять невесомую руку, чтобы похлопать по руке Джоэла, но не смог.

– Позову сиделку, – сказал Джоэл. – Хочешь, вызову и Сайфа тоже?

Колтон чуть заметно махнул рукой, и это могло означать что угодно. Джоэл шагнул к двери, чтобы позвать остальных. Потом оглянулся.

– Мы не станем называть его Колтоном, – сказал он.

Последовало довольно долгое молчание.

– И хорошо… – раздался наконец слабый хрип. – Это черт знает какое проклятое имя.

Джоэл позвал Триппа и Финтана, а сам сел в углу.

Джоэл вздохнул. А потом поклялся себе. Да, он должен. Он должен туда пойти. Сразу, как только они закончат все здесь, должен пойти. Должен. Он должен схватить ее, вытащить из этого кафе… Черт, закрыла бы она это проклятое кафе! Он должен упасть на колени, молить о прощении за то, что был таким жутким идиотом. И вопреки всему он надеялся, что будет понятно, почему ему потребовалось время, почему он был так потрясен. Ему вдруг пришло в голову, что это могло стать потрясением и для нее, и он тут же почувствовал себя виноватым, что не пришел ради нее, что не смог сделать ее счастливой с самого начала. И они могут перебраться в ту крошечную квартирку и начать просто жить.

Да, если Флора все еще готова принять его, если готова уделить ему время – чего он воистину не заслуживал, черт побери! – тогда он готов потратить весь остаток своей жизни на нее. Заботиться о ней.

Джоэл достал телефон, чтобы отправить Флоре сообщение.

И тут как раз Трипп, раскрасневшийся и серьезный, встал перед кроватью Колтона.

В большом доме было тихо, как всегда. Финтан, тоже сильно похудевший, сидел на краю кровати Колтона, держа любимого за руку. Колтон выглядел так, словно боль терзала его сильнее обычного, – глубокие морщины прорезали его пергаментное лицо, – но каждый раз, когда Сайф спрашивал, нужно ли ему помочь, он едва заметно качал головой.

Финтан дрожал, хотя в комнате было жарко, в камине пылал огонь, в доме была такая хорошая звукоизоляция, что даже завывания снежной бури за окнами не было слышно. Большая рождественская елка в холле выглядела прекраснее обычного. Только никто ее не замечал.