— О дорогой, ты до сих пор очень сердишься?

— А разве мне не следует сердиться? Я проявил доброту к тебе, а ты меня оскорбила.

— Ты говоришь правду, и мне стыдно.

Это было действительно так: Майя сожалела о том, что сказала раньше, как и о том, что собиралась сделать. Она знала, что лучшая ложь та, в которой есть доля правды.

На него стали действовать ее слова, ее опущенные глаза, близость ее тела, сандаловая паста и собственный запах ее тела. Казалось, между ними начинал дрожать воздух.

— Ну, ты была расстроена, — произнес он немного хрипло. — Этот евнух может и камень из себя вывести.

Когда Майя улыбнулась мужчине, глядя прямо ему в глаза, он резко сглотнул и осмотрелся вокруг. Веранда была пуста. В коридорах стояла тишина. Они были одни.

Она позволила ощущению полного уединения поглотить их.

— Если я очень искренне попрошу, ты сможешь простить меня? — Майя склонила голову, потом очень медленно подняла красивые глаза с золотистыми крапинками.

Похоже, Джеральдо было даже трудно глотать.

Зашуршал зеленый шелк сари. Майя подняла маленькую ручку и положила один пальчик на грудь Джеральдо. Ее голос напоминал шепот ветра.

— Может, тебе удастся простить твою Майю? Если она будет очень мила с тобой? Если она приложит все усилия, чтобы извиниться перед тобой?

Джеральдо наблюдал за пальчиком Майи, который шел у него по рубашке, вызывая дрожь, потом оказался внутри джамы и коснулся кожи.

— Это неправильно, — сказал Джеральдо. Голос звучал хрипло. Даже вороны прекратили каркать. Везде воцарилась тишина. Вокруг них была ночь.

— Правильно или неправильно, что нас остановит? — она склонилась вперед и приподнялась на цыпочках. В результате ее губы оказались совсем рядом с его ухом. — Разве ты не хочешь того же, что и я?

Она протянула руку и провела ею по его руке.

Она дрожала, или это дрожал он.

С веранды до мужской половины было недалеко, как и до комнаты Джеральдо, как и от двери в комнату до его постели.

И только после того как они стали единым целым и разъединились, только после стонов и ударов плоти о плоть и вхождения плоти в плоть в прохладном воздухе сумерек, только после того как их вздохи соединились с запахом сандалового дерева и пота, только после того как она отдышалась, а Джеральдо заснул, пока она гладила его щеку, которая блестела, словно металл, в последних лучах садящегося солнца, — только тогда Майя обнаружила неожиданный недостаток в своем плане.

После двух дней качки в задней части повозки крестьянина Слиппер увидел чудо. Два дня он ел только лепешки и бананы и слышал разговоры только о засухе, пугалах и навозе, и теперь Слиппер задрожал, как дрожит человек при виде наконец открывающейся перед ним двери тюрьмы. Он боялся даже дышать, чтобы видение не исчезло. Но крестьянин рядом с ним только выругался при виде этого зрелища, сжал кулаки и в раздражении прижал их к голове. Слиппер обнаружил, что он любит жаловаться.

— Клянусь бородой Пророка! Разве я не говорил, что милостивый Аллах ненавидит крестьян! Разве это не доказательство? Это твоя вина, евнух! Ты принес несчастье!

— Я, господин? — маленькие глазки Слиппера округлились.

Они увидели это зрелище, когда подъехали почти к самому перекрестку, откуда шла дорога на Биджапур. Несмотря на слабое зрение, Слиппер разглядел то, что нужно, перед рядом фургонов, повозок, телег и погонщиков со скотом, которые неподвижно стояли на перекрестке.

— Спасибо всем ангелам, — прошептал про себя Слиппер.

Но крестьянин спрыгнул с повозки, держась за голову, словно она вот-вот взорвется. Слиппер тоже спрыгнул. Остальные путешественники уже выстраивались за ним, раздраженные, как и крестьянин. Владелец повозки нашел других, готовых слушать про его несчастья с большим интересом, чем пассажир, и перестал обращать внимание на евнуха. Слиппер проталкивался сквозь толпу, пока не оказался у перекрестка, но остановился позади людей, которые там ждали: он пока не хотел, чтобы его видели.

* * *

Под качающейся тенью дерева с огромными ветками, которое пологом нависало над перекрестком, стояла дюжина стражников и перегораживала дорогу. Они были высокими, сильными и темнокожими. На копьях виднелись зеленые кисточки — знак евнухов, стражей гарема.

Слиппер сразу же понял, что это евнухи с раздавленными яйцами.

«Как их много», — подумал он, едва способный скрыть удовольствие.

Он услышал, как с юга приближается какая-то процессия. Вначале раздались тихие звуки маленьких цимбал, потом громко затрубили трубы. Вскоре показались музыканты. Это были евнухи с отбитыми яйцами. Они вяло и безразлично маршировали, на их лицах было написано равнодушие. Слиппер презирал их за их безразличие ко всему. За этими следовали другие евнухи, которые несли зеленые знамена Биджапура.

Потом появилась кавалерия. Всадники сидели на легких и быстрых арабских лошадях в блестящих седлах из позолоченной кожи. Выпуклые орнаменты на их щитах сияли в лучах солнца. Конечно, ездили они только на меринах, и эти животные презрительно гарцевали перед раздраженными зрителями, которые ждали у перекрестка. Всадники смотрели на крестьян свысока.

Затем следовал начальник стражи в окружении охраны, на высоком породистом гнедом коне. Охрана держала в руках мечи. Потом шли слуги начальника стражи, которые на вытянутых руках держали шкатулки с его драгоценностями, выставленные на бархатных подушечках. Молодой евнух из Абиссинии (кастрированный или даже оскопленный, как одобрительно подумал Слиппер) шагал рядом с конем начальника стражи, держа огромный веер из павлиньих перьев на длинном шесте, чтобы прикрывать голову господина.

За начальником стражи появились слоны. Пять, десять… Слиппер был ослеплен и слишком счастлив, чтобы считать. Он уставился на украшенные паланкины, занавески которых были задернуты, чтобы всякий сброд не мог заглянуть внутрь. Слиппер позволил себе представить, кто там сидит.

Слиппер ждал, затаив дыхание, а затем, к своей радости, увидел то, что хотел, — Летучий дворец вдовы султана. Лишь несколько дорог в Биджапуре были достаточно широкими для Летучего дворца, поскольку для него требовалось четыре одинаковых слона, шагающих в унисон. Два шли рядом друг с другом впереди, два — позади. На каждое животное надевали специальную упряжь. С каждой упряжи свисали толстые веревки, прикрепленные к углам крепкой платформы. Размером она соответствовала фундаменту дворца. От платформы вверх поднимались деревянные стены, над ними находилась крыша. Сооружение было раскрашено таким образом, чтобы создавалось впечатление каменного зала дворца — там были колонны и арки и даже блестящий серебряный купол. Летучий дворец состоял из двух этажей, имелся балкон, на котором можно было насладиться свежим бризом. Царские апартаменты включали спальню, кухню, ванну и даже туалет. Стены украшали выпуклые рисунки — сияющие звезды и полумесяцы. Все было или позолочено, или покрыто серебром. Дворец удерживался на длинных веревках, и оставался все время на одном уровне, поскольку слоны шагали осторожно. В результате создавалось впечатление, будто паланкин плывет. Было невозможно представить, что такое большое сооружение способно двигаться, паря в воздухе. Это противоречило логике, и многие, кто видел его, ощущали головокружение.