– Шура, сколько же ему лет?

– Двадцать один годок.

– Какой взрослый! И на вас как похож. Одно лицо. Только глазки другие.

Шура вздрогнул, вымученно улыбнулся.

– Гриша, не стесняйтесь, снимайте куртку.

Гриша поежился:

– Да я так. Замерз что-то.

Фира рассмеялась:

– Замерз! Чай, не из Москвы приехал!

– Там теплее.

Из спальни вышла Зоя. Поздоровались. Спросила, доволен ли Шура квартирой.

– А у тебя теплей, что ли?

– Я мазган включаю.

Фира всплеснула руками:

– Нет, ну ты погляди, Зой! Какой миллионер! Вы что, мазган купили?

Шура виновато кивнул.

– И куда его потом денете?

– Не знаю, хозяину, наверное, оставлю. А что делать?

– А что делать?! Жить, как все. У меня вот мазган хозяйский, и то я его никогда не включаю. Это ж какие деньги! У меня и летом продувает, ну вы сами знаете. А холодно – потеплей оденусь, и бэсэдэр. Вот вы сколько за электричество платите?

Шура достал из кармана счет. Фира выхватила его и позвала дочь:

– Хорошо, что Зоя здесь. Наверняка вас обманывают.

Зоя долго и сосредоточенно изучала бумажку, потом сказала:

– Все бэсэдер. Но жжешь ты, конечно, Шурик, мама не горюй!

Фира обрадовалась:

– Надо же как хорошо. А вы звонили им? У меня Зоя каждый раз звонит. А без этого нельзя… Наглеют. Ну как хорошо, что не обманули! Случайно, наверное. Шура, я вам последний раз говорю: вы эту привычку бросьте – мазган включать. Всем тепло, а вам холодно. Не маленький уже…

Они встретились глазами с Гришкой, и он поспешно отвернулся. Фира посмотрела неодобрительно:

– Все смеетесь? Ну, смейтесь, смейтесь.

Когда вышли из подъезда, их прорвало. Хохотали как сумасшедшие и не могли остановиться.

– Серьезные люди евреи.

– Так не до смеха. Выживать надо.

– Ну, бабка – зверь! Все знает! Слушай, тебя любит как родного. Переживает как. «Только бы вас, Шура, не обманули!»

Шура махнул рукой:

– Тут переживай – не переживай. Хотя, видишь, прогресс налицо. Иногда не обманывают. Это уже предпоследняя стадия.

– А последняя какая?

– Последняя – это когда я обманывать начну.

Гриша вздохнул:

– Боюсь, тебе это не грозит.

– Обижаешь, сын мой! Я еще тот хитрец и обманщик!

Они хохотали и размахивали руками. В Москве народ бы оглядывался, а тут они отлично вписывались в пейзаж.

С работы позвонил Рите. Приготовился оправдываться, но та обрадовалась звонку. Расспрашивала про Гришку, как впечатления, как ладят.

– Знаешь, он такой молодец! Я даже не ожидал.

Рита засмеялась:

– А чего ты ожидал? Это ж твой сын.

Договорились созвониться на днях. Они оба понимали, что звонить будет только Шура.

Он взял отгул на работе. В первую очередь хотел отвезти Гришку в Иерусалим. Подумал, что в шабат туда лучше не ездить. Вчера за ужином Марина сказала:

– Гриша должен посмотреть Храм Гроба Господня.

Ему это в голову не приходило. Израиль – это Стена Плача. Это иерусалимский Старый город, где живут люди с шагаловскими лицами. Живут, не ведая, что творится вокруг и какой век на дворе. Да и важно ли это? Долгая жара, белые стены и небо близко. Жизнь вечна.

Он пытался объяснить, что ничего не имеет против Храма, и если Гришка захочет, они тоже его посмотрят, но в другой день. В первую очередь он покажет то, что знает сам. Нельзя совмещать две такие разные вещи. Нельзя, и все. Не сочетается. Марина сказала:

– Для этого экскурсии существуют. У нас не так много времени, а там все сочетается.

Вмешался Гриша:

– Папа тут живет. Ему, наверное, видней.

– Ему всегда видней…

– Ну, ругаться вы будете без меня.

Он взял сигареты и вышел на кухню. Марина тоже встала:

– Я с вами не поеду. Тут газетка валялась, я выписала телефон. Турагентство «Виктория». Однодневные экскурсии в Иерусалим. Пишут, что забирают из любого места.

Она ждала. Шура пожал плечами.

Пока поднимались в Иерусалим, молчали. Шура искоса поглядывал на Гришкино лицо, но тот смотрел на дорогу. На стоянке еле нашли место. Было много машин и экскурсионных автобусов. Все кричали, жестикулировали. В толпе преобладали местные жители. Гришка вертел головой и выглядел растерянным. Эта публика отличалась от натанийской. Постоянно окликали торговцы сувенирами, Шура отмахивался. Поймал Гришкин взгляд. Тот смотрел на солдата. Солдат разговаривал по мобильному, с плеча небрежно свисал автомат, и выглядел он обычным мальчиком, Гришкиным ровесником. И все-таки Гришка был ребенком по сравнению с ним. Умненьким, образованным ребенком. Пошли в сторону Сионских ворот. Там туристы встречались чаще. У Шуры что-то спросили по-английски. Он ответил. Прошли мимо арабской лавки, торгующей всякой всячиной. Двое израильтян шумно торговались с продавцом и размахивали кинжалом из местного ассортимента. Гриша остановился и прислушался. Шура спросил:

– Кынжал хочешь?

– Это что за люди?

– Я с ними не знаком.

– Ну, они местные?

– А у тебя сомнения?

Гришка засмеялся:

– А что, местные русский знают?

Шура не понял.

– Я точно слышал «балаган», а потом «фраер».

– А! Так балаган самое что ни на есть ивритское слово. Без него никак. – И он обвел рукой пространство вокруг них. – Я уже не говорю о фраере.

Раньше он тоже думал, что фраер – это русская феня, но оказалось, что слово законно существует в ивритском лексиконе. Даже форма женского рода имеется: фраерит.

Глаза ему раскрыл Илан, бывший коллега. Шура тогда еще работал в «Кристалле». Как-то он услышал, как тот ругается по телефону с представителем компании мобильной связи. В разговоре несколько раз мелькнуло слово «фраер». Шура потом спросил, что тот имел в виду. Илан разволновался:

– Да воры! Каждый месяц одно и то же. Я же практически по пелефону не говорю!

Шура вспомнил, что мобильник у того не умолкает, и если не ему звонят, то звонит он сам. Он спросил:

– А кто фраер?

Илан удивился:

– Ну, не я же…

– А что ты им сказал?

– Что меня не надо дурить.

– А других надо?