37. Вторник, 1 сентября 1998

Сощурив глаза сильнее обычного и стиснув зубы, Александр крутанул руль, чтобы объехать заглохшую «шестерку».

— У, помойка, — процедил он и сам устыдился своей ненависти. И пробормотал ставшее привычным в последние дни. — Хрен вам…

Кому хрен — Александр объяснить не мог бы. Всем. Уж больно тяжелые дни. Все обрушилось: кризис!

Август. Страшный какой-то месяц. Тогда, в девяносто первом, путч, сейчас кризис. И Максим в эти же дни погиб, как раз между семнадцатым и девятнадцатым.

Впрочем, поправил себя Александр, правильно сказать, что август — роковой. Да, так. Не страшный — роковой. Потому что в девяносто первом все кончилось оглушительной победой, правда же? Ну уж после пошло, как пошло…

И в восемьдесят… каком?.. в восемьдесят третьем же, конечно… Если бы тогда Максим не погиб, то не видать мне Люси…

Подонок, сказал себе Александр. И добавил — а, ладно…

Мысли скакали. То о Люсе — неладно с ней что-то… То снова поднималось яростное: хрен вам! Хрен вам! Выживем! Да вот хоть бомбить буду на машине!

Эх, машина… Еще и это… Что с квартирой получилось, что с деньгами, что с машиной… А казалось, каждый раз, — как же все удачно!..

Поженились, помучились, а потом обменяли две двушки, его и ее, на трешку, да в неплохом районе, на Преображенке. Да еще с доплатой. Жить стало куда просторнее, одна комната — для подрастающей Катюшки, в другой — мальчишки, третья — их с Люсей. И деньги на книжке появились.

Вскоре после великой победы все эти деньги и сгорели, пшик остался.

Зато квартиру приватизировали. Собственность! Недвижимость! А денег — заработаем!

И правда, стали зарабатывать. С завода своего ушли, Люся курсы окончила, заделалась бухгалтером, Сашу брат двоюродный, Сергей, к себе в фирму взял — звал-то давно, но торговать польской зубной пастой, шоколадными батончиками и всяким таким не хотелось. Оказалось — ничего, нормально. Переговоры, психология, тактика со стратегией… Даже интересно. И деньги, само собой, совсем другие. Особенно в перспективе.

Ну, и в настоящем — тоже, в общем, приемлемо стало.

Дальше, правда, как-то все… потускнело, что ли. Конкуренты, налоги, бандиты… И семейные проблемы: Катя совсем выросла, школу окончила, в университет поступила, подружки, мальчики — девчонка-то ох, загляденье, — алкоголь, опыт с наркотиками, Людмила в ужасе, скандалы, слезы, истерики…

Девочка выправилась — умница, замечательная девочка, — но обнаружилось, что она теперь взрослая. А жить впятером в трехкомнатной квартире — не так уж вольготно. К тому же и у пацанов трудный возраст не за горами.

Подумали — и решили размениваться, Катерину отделять. Давай, Саня, делай сам, как скажешь, так и будет, вздохнула тогда Людмила, ты же у нас мужчина, а я что-то устала от всего этого...

Ну, он и сделал. Все сам. Вариант нашел классный: за одну трешку — две двушки. Обе в одном и том же доме, в соседних подъездах. В Реутове. Москва — вот она, рядом.

Катюшка была счастлива, хотя и не преминула съязвить: ты, говорит, папа, молодчина. Начинали мы с двух двухкомнатных в Москве, а теперь у нас две двухкомнатные в области. Это, говорит, бизнес по-русски.

Ничего. Люся ее одернула как следует, насмешки и прекратились.

Только, что называется, осадок остался. Права Катерина-то.

А с машиной… Давно мечтал — и вот купил. Перед самым кризисом. Сначала вождение освоил — кузен Серега научил, — потом права получил, семьсот баксов на это ушло. Наконец, и машину приобрел. На новую не хватало, разве что на «Жигули», но «Жигулей» совсем не хотелось. Поехал на авторынок, присмотрел иномарку, «Хонду Концерто», с калининградскими номерами, только что из-за бугра пригнанную, в приличном состоянии, хоть и шестилетку. Сторговался за восемь штук, своих чуток недоставало, пришлось тысячу у Сереги занять. Как раз в начале лета, за два месяца до кризиса.

И был счастлив! Зверь тачка, легкая, приемистая, люк в крыше. И Люсе нравилась. Заулыбалась Люся, а ведь давно уже этим не радовала.

Недели через три из выхлопной трубы повалил ненормально густой белый дым. На сервисе объяснили: поршневая группа убитая совсем, надо кольца менять, еще что-то. И понеслось. Движок отремонтировали — спустя пару дней генератор сгорел. Генератор поменяли — бензонасос накрылся. И так далее, со всеми остановками.

На сервисе сказали: можем взять у вас эту рухлядь. Тысячи за полторы.

Люся плакала… Правда — неладно с ней что-то… Ничего, разберемся…

И вот — кризис. Две двушки в области, дочь-студентка, два сына, которых на ноги ставить надо, машина вот-вот развалится, денег нет, одни только долги, бизнесу, похоже, труба.

Александр вполголоса выругался, повторил свое заклинание — хрен вам! — и рванул со светофора.

Хорошо, напомнил он себе, что Люсенька у меня есть. Без надежного тыла — совсем бы тяжко, хоть помирай.

— Что ж, Людмила Евгеньевна, — сказал директор. — Ситуация, сама видишь, какая. Приходится пояса затягивать. Всем приходится, и мы, как говорится, не исключение. Жаль, конечно, но ничего не поделаешь. Сокращаем штаты, извини. Пиши-ка, дорогая, заявление по собственному. Две недели, конечно, отработаешь, мы люди законопослушные, и оплачу тебе все, а как же.

— Риту, выходит, оставляете, а меня за дверь? — ровным голосом произнесла Людмила.

— Ну, — ухмыльнулся директор, — как говорится, молодой кадр, дело такое…

Да, подумала Людмила. Все правильно. А чего ты еще ожидала? Дура, дура… Он на тебя зуб точил? Точил. Предлагал? Предлагал. Отказалась? Отказалась, да с надлежащим негодованием. По полной форме. Вот и пожинай плоды. Дура.

Ритка-то не отказалась, ублажает.

А фирма — уж кому знать, как не Людмиле, — в полном порядке. На этом кризисе одни разоряются, другие наживаются. Этот — из тех, кто наживается.

Ладно, решилась она. Может, еще есть шанс. Всего-то сорок два, за собой слежу, выгляжу, говорят, не хуже молодых.

А на Саню надежд нет. Хороший мужик, только… нелепый какой-то…

Она посмотрела директору в глаза, улыбнулась.

— Как скажете, Вячеслав Викторович… Слава… По собственному — так по собственному. А давайте, — она положила ладонь на крепкое директорское запястье, — хоть отметим это. Пригласите сегодня вечером куда-нибудь, а? Не один ведь год вместе…

Директор поднял бровь, потом коротко рассмеялся.

— Ого! — он похлопал рукой по Людмилиной ладони. — Ну и ну! Люд, да я ж тебя насквозь вижу! Что, приперло?