* * *

Утро вторника началось с небольшой словесной перепалки.

— Почему мне нельзя выйти? Я даже переодеться не могу — у меня только одни джинсы!

Алекс терпеливо, как отстающей в развитии пятикласснице, уже во второй раз объяснял Мэри причину. Его доводы, казалось, не действовали. Мэри упрямо натягивала сапоги в прихожей. Ничего не попишешь — придется ехать с ней и стараться обезопасить. Нельзя допустить контактов ни с полицией, ни с кем-либо еще.

— Мэри, обещай, что как только я скажу — мы сразу едем домой.

Она обернулась, посмотрела на него через плечо:

— Неужели ты думаешь, что я намерена целый день гулять по магазинам? Я терпеть этого не могу. Мне нужно всего часа полтора — два бутика, я прекрасно помню, где они, потому что бывала там с Марго.

У него отлегло от сердца — перспектива провести день в магазинном бреду не радовала. Алекс заставил Мэри повязать голову шарфом и надеть черные очки — Марго оставила свои, уезжая.

— Я так только сильнее внимание привлеку! — возмущалась Мэри, наблюдая в зеркало за тем, как он старательно прячет ее челку под шарф. — Зачем это?

— Да к тому, что твои рыжие волосы — как мишень, на них сразу взгляд останавливается, а нам это, как ты понимаешь, вообще ни к чему.

Она поворчала еще пару минут, но подчинилась и в машину села уже спокойная и даже улыбающаяся.

Жизнь с Мэри напоминала Алексу чечетку на жерле действующего вулкана, корриду с разъяренным быком, бег перед стадом диких зверей. Она запиралась на ночь в своей спальне и до утра стучала клавишами его старого ноутбука. Спала до обеда, выходила к столу неизменно злая, до третьей чашки кофе молчала и курила, глядя в стену перед собой. Алекс постоянно ждал, когда же оттуда вывалится кусок штукатурки… Ингрид, правда, никогда не жаловалась — Мэри не была грубой или придирчивой, не забывала поблагодарить за любую мелочь — это были ее единственные слова на немецком. Собственно, как и на французском. Только к вечеру Мэри начинала вести себя нормально, улыбалась, охотно разговаривала с ним, вечером после ужина просила сыграть что-то. В такие минуты она становилась совсем другой — задумчивой, тихой, отрешенной. Алекс буквально три вечера назад подловил момент, когда Мэри пребывала в расслабленном состоянии, и спросил, что она пишет ночами.

— Дописываю роман, — коротко бросила она. — Хочу попробовать еще раз.

— Здесь или там?

Мэри посмотрела таким взглядом, словно он спросил что-то неприличное:

— Ты как представляешь себе процесс издания здесь? Я на местном диалекте здороваюсь так, что от меня шарахаются. Уловил?

— А раньше как же?

— А раньше Марго переводила и редактировала.

— Так попроси сейчас.

Она снова убила его взглядом, но промолчала. Промолчала по единственной причине — с Марго они обсуждали это как раз недавно в аське, и та с готовностью предложила помощь, однако Мэри отказалась. У Марго бурный роман, наконец-то она счастлива, и Мэри меньше всего хотела сейчас вваливаться в ее жизнь со своими проблемами, романами и прочим.

— Я не пойму тогда… Ты в Россию собираешься? — удивленно спросил Алекс.

— Пока нет.

И тут он взорвался:

— Послушай, девочка! Хватит выкручивать мне мозги! Хватит! Ни в какую Россию ты не поедешь, даже речи быть не может!

Она совершенно не испугалась, даже позу не переменила:

— И что — ты меня заставишь? А как? Опять в доме запрешь? Или в подвал засунешь на цепь — как Марго когда-то?

Алекс ощутил, как чешутся руки, как хочется размахнуться и дать ей пощечину, чтобы не забывалась. Удивительно — он сдержался. Сдержался, не веря себе. Мэри смотрела на него распахнутыми голубыми глазам и чуть улыбалась. Он не выдержал, шагнул к ней, наклонился и поцеловал в губы — долго, грубо, до боли. Она чуть вздрогнула и вдруг обхватила его за шею, притянула к себе и зашептала на ухо:

— Ну что, измучился совсем? Стараешься не нарушить ничего? Не испугать, не сделать больно? Я не боюсь… поверь — не боюсь, кого угодно — но не тебя…

Он все понял. Да и кто не понял бы на его месте, чего тут понимать?

…Утром она спала на его руке, свернувшись в клубок, и улыбалась. Алекс смотрел на нее, не отрываясь, и думал — все, с сегодняшнего дня все пойдет хорошо, правильно. Он отлучится на пару дней в Испанию, сведет счеты с Костей, заберет Мэри и уедет в Лондон. Там дочь… И все будет отлично. Но он не учел одного — на его руке спала не Марго…

Эта ночь ничего не изменила, более того — она и не повторилась больше. Когда следующим вечером он взялся за ручку двери в ее комнату, то услышал:

— Даже не пробуй.

— В чем дело?

— Я тебя не хочу. Все?

Он с силой ударил в дверь кулаком, но только разбил руку. Мэри не открыла. Он ворочался в постели всю ночь, испытывая острое желание пойти и выбить дверь, сгрести эту сучку за волосы и не разговаривать, не слушать доводов, не обращать внимания на истерику и крики. Но Алекс прекрасно понимал и то, что подобным шагом он только усложнит ситуацию, оттолкнет Мэри. Оставалось только сжать зубы и терпеть, гадая, когда же она устанет играть в свою странную игру под названием «люблю, но не сломаюсь».

* * *

Мэри уже отходила от кассы, и две молодые девушки, улыбаясь, передавали ей два пакета, как в магазин вломились трое. Алекс, сидевший в машине, моментально понял — дело плохо. Пистолет переночевал в кармане пиджака. Он пошел к крыльцу. И буквально тут же роллоштора на стеклянной двери поехала вниз, а в магазине послышались выстрелы. Не раздумывая, Алекс влепил три пули в витрину и прыгнул, не обращая внимания на осыпающееся стекло. Он откатился под стойку с платьями и огляделся. Одна из его пуль чудом попала прямо в голову невысокого мужчины в кожанке, тот лежал, распластавшись и выронив пистолет. Один из оставшихся держал за волосы вырывающуюся Мэри, а второй рукой наотмашь бил ее по лицу, шипя по-армянски:

— Тварь, шлюха! Зря я не убил тебя тогда! Зря! Но ничего — наверстаю! Ишь, что удумала — сбежать! Не-ет, я твой муж, и я решу, когда тебя отпустить!

Третьего видно не было, и это беспокоило Алекса — значит, ищет его. Так и есть — прямо перед стойкой, под которой он лежал, замерли ноги в лаковых ботинках. Недолго думая, Алекс дернул человека за щиколотки и, бросившись сверху, выстрелил в затылок. На выстрел обернулся Костя, но руки его были заняты, и он только таращил глаза, не совсем понимая, что произошло. Алекс вскочил на ноги и прицелился ему в лоб:

— Отпусти девчонку, — сказал по-армянски.

Костя моментально поставил перед собой Мэри, и теперь уже пистолет Алекса смотрел четко ей в лицо — она была немного ниже Кости. Кавалерьянц же, чуть выглянув из-за плеча побледневшей Мэри, растянул губы в ухмылке: