Оглядевшись, мальчик сразу же понял, что медведь принес его в какую-то совсем другую страну, далекую, по всей видимости, от Берлина. Сам хозяин леса прилег под странным деревом с гигантскими листьями и задремал, будто ожидая, что дальше Моше все сделает сам. Моше же решил не уходить далеко от медведя, а для начала хотя бы осмотреть окрестности, хотя бы немного оглядеться. Что же увидел мальчик? А увидел он множество тех самых деревьев с широкими и длинными листьями, увидел золотистый песок, омываемый зеленоватыми волнами, идущими с бескрайних водных просторов. Медведь по-прежнему спал, когда взору бедного сироты предстали люди. Это были юноша и девушка. Моше сначала испугался, решив, что эти люди непременно должны будут его побить – жизненный опыт подсказывал мальчику именно такой сценарий развития событий – однако почти сразу же Моше пришлось признать, что у приближающихся к нему людей совершенно иные планы: и девушка, и юноша улыбались! Как давно Моше не доводилось видеть добрых улыбок! Как давно! А возможно, и никогда… Теперь же и сам он улыбнулся в ответ, хотя, кажется, никогда раньше этого не делал. А улыбнувшись, увидел вдруг, что и у юноши, и у девушки волосы точно такого же золотого цвета, как и у него самого. Неужели и эти прекрасные люди прокляты от рождения и проклятием этим обречены на бедность? Внешне было не очень похоже, что это правда.

Приблизившись к Моше, юноша и девушка взяли его за руки и повели по теплому песку вдоль кромки воды. Вскоре мальчик увидел дома такой красоты, какой в тех краях, где прежде жил он, никому, пожалуй, видеть не доводилось. Из этих прекрасных домов выходили люди – все они были с золотыми волосами, все улыбались, все обнимали мальчика… И совсем никто не собирался его бить. Не было сомнения, что все эти люди были людьми счастливыми. И уж никак нельзя было сказать, что цвет их волос означал то самое родовое проклятие, о котором всегда думал Моше. Под ласковым солнышком, вместе с легким ветерком и неспешным шумом прибоя Моше и сам впервые в жизни почувствовал себя счастливым. Прошло так мало времени, а сколько всего пережил бедный мальчик в первый раз! Иному бы хватило на целую жизнь…

Солнце клонилось к закату, когда добрые золотоволосые люди завершили рассказ о своей счастливой стране. И тот самый юноша, который совсем недавно привел Моше сюда, сказал, обращаясь к мальчику:

– Моше, ты видишь, что мы такие же, как и ты. Нет на нас никакого проклятия и на тебе его тоже нет. Поэтому оставайся в нашей стране навсегда. И будешь счастлив вместе с нами тем счастьем, которое у нас уготовано всякому.

Моше задумался глубоко, и хоть разум и подсказывал ему, что неплохо было бы остаться в этой чудесной золотой стране навсегда, сердце говорило совсем другое – сердце говорило: «Возвращайся, Моше, в Берлин. Там ты родился. Там отныне будет хорошо и тебе, и твоему народу. Когда же настанет час, то весь народ твой переселится в золотую страну. Но будет это еще не скоро…» Так сказало сердце мальчику, а мальчик привык верить своему сердцу, доверять ему во всем. Вот и сейчас, поблагодарив гостеприимных хозяев, Моше все-таки признался, что хочет вернуться назад, в Берлин.

Золотоволосые люди не возражали и проводили мальчика к тому месту, где Моше оставил берлинского медведя. Хозяин леса по-прежнему спал. Большого труда стоило мальчику разбудить громадного зверя. Когда же медведь проснулся, то тотчас же схватил Моше, подбросил, как и прежде, его высоко в воздух и вслед за тем проглотил. И опять в уютном брюхе медведя летел куда-то Моше, и опять, как уже было утром, медведь громко чихнул, и вместе с этим чихом Моше вылетел наружу. Ворча, медведь уходил к лесу. Моше махнул ему рукой и направился в город Берлин, который теперь был совсем рядом.

Вот и квартал Большой Синагоги. Впору мальчику испугаться – ведь сейчас его, как водится, начнут бить. Однако страха почему-то нет. Есть уверенность в том, что все будет хорошо. Моше приблизился к самой Синагоге и тут увидел, что на главной площади квартала собралась едва ли не вся еврейская община. Что делают они здесь? И что это за старик – совсем незнакомый – стоит на ступенях самой Большой Синагоги и так пристально смотрит на приближающегося мальчика? Ничего не понимая, Моше приблизился к Синагоге. И тогда стоящий на ступенях незнакомый старик сказал:

– Верьте мне, братья и сестры, верьте мне, старому раввину, пришедшему к вам в Берлин из самой Варшавы. Вот приближается к нам золотоволосый мальчик по имени Моше. Это ему суждено отныне и на долгие годы быть правителем вашим.

Для того чтобы объявить это вам, я и был сюда послан волею свыше. Примите же золотоволосого мальчика Моше, и он сделает жизнь вашу здесь счастливой, потому что только он знает, что такое счастье и только ему предначертано вести народ вашей общины дальше!

Никто уже не вспоминал о якобы родовом проклятии на бедность, никого не смущали и не раздражали золотые волосы мальчика Моше. Все жители еврейского квартала возле Большой Синагоги обступили мальчика и со слезами на глазах стали просить управлять общиной.

Не один десяток лет стоял золотоволосый Моше у руля еврейской общинной жизни Берлина. Был сирота богат и счастлив, и соплеменников своих, не помня обид, тоже делал богатыми и счастливыми…

Спустя века страшным гонениям подвергся еврейский народ. Настал час, когда евреи не захотели больше оставаться в Берлине и, памятуя о счастливом путешествии золотоволосого Моше в животе медведя к счастливой стране, отправились туда – и черноволосые, и золотоволосые, и рыжие… И все обрели в далекой теплой стране у моря подлинное счастье.

Однако и Берлин не остался от того давнего события в стороне. Некогда разрушенную большую Синагогу теперь восстановили, а главный купол ее сделали золотым в память о золотоволосом мальчике Моше. И теперь из многих мест немецкой столицы мы с вами можем видеть, как золотится купол большой Синагоги.

Никогда не угадать, кем кто уродится.

Не понять нам никогда, что кого здесь ждет.

Может, веком суждено вам летать, как птица.

Может, суждено в воде двигаться вперед.

Мир наполнен красотой – помнить это надо.

Мир наполнен добротой злобе вопреки.

Значит, можно одолеть в мире все преграды.

Значит, жизни трудной дни станут вновь легки.

У нас на Севере испокон веку людей кормит море. Далеко раскинулись его незамерзающие воды. И никому из деревни еще не доводилось доплывать до другого берега нашего моря: кто-то говорит, что это оттого, что берега другого у нашего моря нет вовсе, то есть что море наше бескрайнее; а кто-то – что лодки, на которых трудятся в море наши рыболовы, не могут просто заходить туда, где море кончается, – слишком уж утлые эти лодки. Однако же как бы там ни было, а до другого края моря никто еще не добирался. Да и зачем? Изрядно море дает рыбы и возле нашего берега. Но только дает тем, кто трудится. А справедливости ради надо сказать, что трудятся у нас на Севере далеко не все. Так уж сложилось, что одни с малолетства к труду приучены, каждое утро выходят на лодке в море, борются с волнами, ставят сеть, достают улов… Другие же всю жизнь свою ничего не делают – лежат себе целыми днями возле очага, ноги греют, спят да едят – едят то, что удается выпросить у соседей. Таких людей называют у нас на Севере шавгунами.