А еще Падальщик перерезал бы глотки обоим даже не ради душ, а ради мяса и костей, если бы увидел в этом хоть карат выгоды.

– Каихау? – забросила она крючок.

Лабор выразительно пожал плечами.

– Твой декмастер отделался легко. Две стрелки, и он не успел даже дотянуться до моего парня.

Значит, он не просто следил за капитаном и ее савантом. Он изучил команду «Арематы» – по крайней мере, знал декмастера по имени. Следил… а как давно?

– Ты ведь следишь за нами не первую мегасекунду, так? – Патту гневно уставилась на Падальщика. – Ты узнал, что мы ищем… и решил, что самому включаться в поиски не так выгодно, как выхватить добычу прямо у меня из-под носа!

Лебор снова повел плечами. Получалось у него это так красиво, словно капитан не сидел на корточках перед связанной пленницей, а выступал ведущим в военной пляске.

– За тобой? Ты немного преувеличиваешь мою одержимость, Паттукеттара Аккукейкаи. Или ты думаешь, что единственная рыщешь по морям в поисках сокровища, которому равных нет? Глупцы тратят миллионы и миллиарды ударов сердца, чтобы разыскать фонтан вечной молодости или морские цветы из чистой меди. Те, кто поумнее, ищут единственную ценность: власть. А самые умные, – он стеснительно усмехнулся, – находят. Ты просто подошла к сокровищу ближе остальных, и я перехватил тебя первой.

Патту вспомнила, сколько времени потратила на сбор данных для непонятных диаграмм Геста, сколько сил и душ ушло на проверку очевидных, но неверных предположений, сколько раз у нее опускались руки, сколько раз ее команда останавливалась на самой грани мятежа, – и едва удержалась, чтобы как есть, связанной, не метнуться к лениво перекатывающему в ладони шар гасила Лебору и не вцепиться ему в шею зубами.

Хакаваи шевельнул крыльями. Лязгнули палаши, и ярость угасла, залитая холодной, бессильной злобой.

– Или, верней сказать, ты первая, кого я перехватил, – уточнил Лебор после полстасекундной паузы. – Многие искали семена в темных морях, но еще никто не возвратился оттуда с добычей. Твой савант искал в архивах кохау-мото карты глубин и течений, записи из торговых книг, а мои люди в это время собирали легенды о капитанах, проникавших в Великую Тьму вслед легенде. Тайный остров Пожирателя душ, охраняемый танифа! Что за нелепица. Только самые отчаянные, наивные глупцы готовы поверить в матросскую сказку. Но кое-кто отправлялся на его поиски… и погибал.

– Или находил, – просипел Гест: первые слова, которые услышала от него Патту с той секунды, как очнулась.

Лебор в очередной раз пожал плечами. Кажется, это был его любимый жест.

– Так или иначе, больше о них никто ничего не слышал. Поэтому я позволил тебе выполнить всю подготовительную работу… а сам готовился к походу. Так что тебе предстоит долгое путешествие, – заключил пират. – Не в самом, быть может, приятном обществе… ну, за исключением моего, конечно. И, боюсь, держать вас придется связанными. Меня в дрожь бросает при мысли о том, сколько неприятностей может причинить моей старой, но все еще любимой «Алики» одна упорная и отчаянная душа.

– Загадай желание, – посоветовала Патту и, прежде чем собеседник опомнился, указала взглядом в небо. – Падалец.

– Хай-хай! – заорал Лебор, отворачиваясь. – По седлам, катраны! Кайу, Авариматта – падалец!

«Алики» не могла сменить курс, не опуская верхнего паруса, – гигантский воздушный змей тащил ее за собой на углеволоконных канатах, – но не прошло и ста секунд после капитанского приказа, как с палубы взмыли два вертокрыла, а в волны за кормой полетел плавучий якорь. Они прошли над местом падения тела раз, другой, потом с обоих прыгнули в воду ногастые и большерукие матросы из какого-то получеловеческого племени. Педальщикам пришлось потрудиться, чтобы доволочь захваченное концами тело до корабля. Матросы-ныряльщики вернулись сами, забравшись через борт по сброшенным канатам. С гладкой серой кожи вода скатывалась как масло.

– Похоже, ты и правда приносишь удачу, чужинец, – рассмеялся Лебор, глядя на хмурого Геста. – Правда, не своей команде… хотя кто знает.

Падалец был уже мертв, когда ударился о воду: тело его было жестким в трупном окоченении, кожа иссохла в долгом полете и потемнела так, что не определить даже, из какого клейда мертвец. Матросы накинулись на него, будто рачки-гнилоеды на дохлую рыбу. Мясо шло коку в котел, кости – на выварку, волосы – плетельщикам, зубы – на ожерелья. На море все шло в дело. Патту наблюдала за их возней спокойно, Геста мутило.

Душу Лебор сам вынул из черепа одним ловким движением, сполоснул наскоро водой и отправил в душницу, не особо таясь: видно, доверял своей команде головорезов.

– Еще одна, – пробормотал он. – Лишней не будет. Никогда не знаешь, чего и сколько запросит с тебя таула.

Он бросил взгляд на сидящую у борта Патту.

– Вы с чужинцем, в конце концов, тоже лишь две запасные души. Помни об этом.

– А ты уверен, что у меня есть душа? – спросил Гест с насмешкой, глядя на капитана снизу вверх.

– Душа есть у каждого, – ответил Лебор. – Даже у чужинцев, когда они приходят на ДаниЭдер, появляется. Я проверял.

Патту про себя порадовалась, что савант не стал спрашивать – как. И только молча попыталась поднять взгляд к сломанной подвеске у виска. Не получилось.

– Теорема о волосатом шаре. – Язык чужинца пьяновато заплетался после третьей чашки авы, но круглые серые глаза смотрели ясно, а речь оставалась внятна. – На сфере не может не быть выделенных точек.

Паттукеттара Аккукейкаи нашла Геста в портовом накмале на одном из островов Верхнего Файронга, где матросы с воздушных кораблей маката и файронги наливались дешевой авой до глубокого сна. Хотя прошло почти два поколения со времени первой их встречи – это значило, что первые внуки Патту могли появиться на свет, если бы у капитана были хотя бы дети, – она узнала чужинца с первого взгляда. Слишком он отличался на вид от всех знакомых ей племен и клейдов. Никакая мешанина патч-плазмид не могла породить такое сочетание черт. Сам Гест уверял, что его-то вид и есть истинно людской, что его генотип лишен обновлений, но Патту в этом сомневалась. На небесах много племен, претендующих на чистоту своих генов, на непрерывное происхождение от человека земного, изначального.

Куда удивительней было, что и савант узнал ее.

– Выделенные точки, – повторил Гест. – Ты… понимаешь, насколько велик ДаниЭдер?

Патту понимала. Песни-мелеори слагались о капитанах, посвятивших свою жизнь кругосветному плаванию. Мало кто брался за безнадежную эту затею, не сулившую ничего, кроме славы, и еще меньше было тех, кто доводил ее до конца. Подчас только дети, если не внуки первоначальной команды, возвращались к родным рифам.

– Четыре с половиной сотни тысяч километров в диаметре, – с хмельной точностью провозгласил савант. Патту машинально коснулась сердца при упоминании священной меры. – Пузырь размером с небольшую звезду… надутый водородом пузырь. Крошечное ядро в центре. Оболочка, живая, постоянно обновляемая. И все это покрывает океан. Слой воздуха. Ничтожное тяготение. Вторая, внешняя оболочка. Все в тонком слое. Мир-пузырек.