Он вскрикнул и с широко раскрытыми глазами отдернул руку, глядя на меня как на монстра.

Он увидел что-то в моем лице, и его губы приоткрылись.

– Твои… твои глаза.

– Если еще раз прикоснешься ко мне, твой труп сожжет не Сол, а я.

Отец отшатнулся, врезавшись лопатками в стену позади него. Я оставила его в холле и вернулась в большой зал.

Келум стоял в тени, прямо за дверью. Слышал ли он резкие слова отца, обвинявшего меня в том, что я забыла свое королевство, гоняясь за короной лунного света? Люмин бросился ко мне, как только я появилась в дверях:

– Ты в порядке?

Я ответила довольно резко, все еще разгоряченная новым столкновением с Атоном.

Появись Ситали в том же платье, отец похвалил бы ее за ловкость, проявленную в похищении сердца Люмина. Он бы сказал «молодец», вознаградил бы ее похвалой и вниманием, которого она так отчаянно жаждала. Но Ситали ничего не значила для Келума. Она не только пыталась отравить меня, но и преуспела в том, чтобы испортить и без того плохое мнение отца обо мне.

Я покачала головой, желая развеять свои мрачные мысли. У меня не было возможности осмотреть комнату, когда мы вошли. Страх перед отцом ослепил меня, как это часто бывало. Но когда Келум повел меня обратно, я замедлила шаг.

Темные шторы скрывали мягкий свет с террасы и элегантно закрывали несколько окон, встроенных в стену. В канделябрах горели свечи. Их пламя не было таким же теплым, как огонь, который я знала, но было серебряным, окрашивая комнату прохладным белым светом. Кто-то вырезал из пергамента замысловатые фигуры и подвесил их к потолку и люстрам.

– Это снежинки, – объяснил Келум. – Можно посмотреть на миллион из них и никогда не найти две одинаковые.

Я разинула рот.

– Они сделаны изо льда?

– В некотором роде, – сказал он, с тоской глядя на сверкающие хлопья. – Они мягкие, а лед твердый. Хотя снежинки иногда могут быть и острыми.

– Я читала, что снег похож на дождь, но эти хлопья такие большие! У вас в Люмине с неба падает что-то настолько гигантское?

Келум засмеялся, мое сердце затрепетало от этого звука. К тому же я увидела его искреннюю улыбку. Тревоги, которые давили на его плечи, исчезли. По крайней мере, на данный момент.

– Нет. Это просто украшения. Настоящие снежинки по большей части крошечные.

– Ты скучаешь по дому?

Он взял мою вторую руку в свою.

– Сейчас нет. – Взгляд, который он бросил на меня, было сложно понять. – Потанцуешь со мной?

– Конечно.

Мы прошли к месту, где другие пары раскачивались в изящном ритме. Музыканты люминанов играли на инструментах, которых я никогда не видела. Их струны пели такую завораживающую и красивую мелодию, что я не могла отвести от них глаз.

Келум положил руку мне на спину. Другая рука Люмина сжала мою, и он начал раскачиваться. Через мгновение прекрасная музыка унесла нас прочь. Он посмотрел на мое запястье, на солнечные, мерцающие бриллианты на нем.

– В пару к этим нужны лунные бриллианты, – отметил Келум.

– Они у меня есть. Просто посмотри на мое платье.

Он улыбнулся:

– Я не могу отвести взгляд. Ты такая… – Казалось, он не находил слов. – Я видел водопады и огромное, бескрайнее море, холмы и заснеженные горы, даже миллионы звезд в чернильном небе. Но ты, Нур, самое прекрасное, что я когда-либо лицезрел. – Он наклонил голову и приблизился ко мне. – Могу я?

Я вытянула шею, приподнявшись на цыпочки, и замерла в дюйме от его губ.

– Да.

Губы Келума были мягкими и прохладными, со слабым привкусом мяты. Его аромат, этот запах, которому я не могла найти названия, окутал меня и заставил мои глаза закрыться. Мы целовались и покачивались в танце, позволяя миру и всем его проблемам отойти на задний план.

На мгновение остались только я и Келум. Я прижималась к его груди, он держал мою руку у сердца.

Когда прекрасная мелодия прекратилась, Келум отстранился, и я поняла, что все присутствующие в комнате смотрят на нас. Женщина, стоящая рядом, приложила руку к груди.

В этот момент появились Берон и Ситали.

– Брат, – обратился Берон. – Атон хотел бы украсть тебя на минутку, чтобы сделать объявление.

Келум взглянул на меня, молча извиняясь.

– Все в порядке, ты можешь идти, – заверила я.

– Я скоро вернуть, – пообещал Келум. Он неохотно отпустил мои руки и зашагал туда, где стоял мой отец в окружении своей охраны. Страх подступил к моему горлу. Мне не нравилось, что Келум находится рядом с этим жестоким человеком и его верными стражниками…

Я превращу этот дом в пыль, если отец причинит ему боль.

Эта мысль была правдой, рикошетом пронзившей мою грудь с удивительной силой. В какой-то момент на запутанном пути, по которому я шла, у меня появились настоящие чувства к Келуму. Голос внутри меня говорил, что я знаю его всего несколько дней, а значит, моя привязанность не может быть настоящей. Я веду себя глупо. К тому же он был первым парнем, с которым мне дали разрешение иметь хоть какие-то отношения.

Киран и Сарик встали рядом с отцом. Двое жрецов Люмоса подошли к Келуму. Киран посмотрел на меня, тяжело сглотнул и, к счастью, быстро отвел взгляд. Я скучала по нашей дружбе, но больше не мучилась размышлениями о том, как бы все могло сложиться, не согласись он стать жрецом богини солнца. Келум стер подобные мысли из моей головы.

Оставалось только надеяться, что мои слова, сказанные тогда в саду, помогут Кирану удержаться от необдуманных поступков.

Теперь мое сердце сияло для Келума; как солнечный бриллиант, указывающий мне путь, когда я заблудилась.

Кеви подошла ко мне.

– Атена, – сказала она своим низким голосом, – наш план все еще в силе?

Я кивнула.

– Тогда мы приступаем к делу.

– Хорошо, – ответила я, не глядя в ее сторону. Кеви тут же скрылась в толпе.

Ситали и Берон смотрели, как Келум и отец объявляли народу, что сегодня они подписали договор о мире и торговле, что сулило лучшее будущее для обоих королевств. Они также сообщили, что завтра будет день прощания. Атон и Люмин приведут в действие свою часть плана, как только вернутся домой.

Мы с Ситали захлопали в ладоши, а Берон сунул мизинцы в рот и пронзительно свистнул. Весь зал праздновал это известие. Скорее всего, слухи о заключении мира уже распространялись. Тем не менее официальное объявление от Люмина и Атона имело большое значение. Исторический момент.

Перемены были на горизонте как для Гелиоса, так и для Люмины. Все присутствующие в зале собрались, чтобы засвидетельствовать случившееся. Прекрасное событие.