— Ты не ранен, господин? — Урсула, стоя на топчане на коленях, помогла ему избавиться от бриганты и тут же, не останавливаясь, принялась стаскивать рубаху.

— Я знаю, им сейчас не до тебя. — Девочка скинула с себя одежду. — А я дам тебе отдых, облегчение. Я же вижу, ты на себя не похож.

— Тебе не надоело меня соблазнять? Рано еще заниматься такими играми, малышка. Ты еще слишком маленькая.

— Я и не думаю тебя соблазнить, господин… — Она вытянулась во весь рост у стены и вдруг перекатилась, оказавшись совсем рядом, прижалась к его ноге. — Я прошу у тебя милости, господин. Подари мне немного ласки… Только ласки. Ты же можешь, я знаю.

— Ласки? — Ведун присел рядом, провел кончиками пальцев от ямочки между ее ключицами вниз, между маленьких грудей, через солнечное сплетение, живот, ямочку пупка и дальше, разведя пальцы через маленькие черные кудряшки, скользнул вниз по внутренней поверхности бедер. Улыбнулся ее разочарованию, легонько прикоснулся к соскам, положил ладонь на живот, повел ею через бок за спину. Гибкое тело отозвалось, выгнулось, само нашло бедром его ладонь. Урсула, зажмурившись, повернулась на бок, высунула меж губ кончик языка, по-кошачьи скребнула ладошками по шкуре, опять откинулась на спину и согнула колени, чуть разведя их в стороны. Олег не поддался на столь откровенное приглашение, тихонько поцеловал колени, а пальцами провел ей за ушком и вниз, к подбородку.

Невольница оказалась права — тревоги отпустили его. Как ни силен в человеке рассудок, сколь ни важны духовные муки — но природа всегда оказывается сильнее.

Хлопнула дверь — девочка пискнула, мгновенно переместившись под шкуру, а Любовод рассмеялся:

— Ну что я сказывал? Это ж какова зазноба, коли на меч двух таких ладных невольниц взял, а он вместо них все со старой воркует?

— Я не старая! — возмущенно пискнула из-под одеяла Урсула, но купец не обратил на нее внимания. — Идем, ведун. Там твоя команда тобой уже вовсю перед моими варягами хвастается. Я-то поотстал, тяжеловата Мамка на ход стала. Так, получается, ты один все разрешил. И стрелы тушил, и за борт прыгал, и с лиходеем ачмасским сразился, и половину команды разбойничьей порешил.

По поводу «разбойничьей команды» Олег предпочел промолчать, а вот от подвигов открестился:

— Одного только красиво порешил. Прочих лишь подранил.

— Так идем, мужи на тебя глянуть хотят… — Любовод обнял его за плечо, вывел из каюты, и палуба тут же взорвалась приветственными криками. — Вот он, други мои! Он, добрый молодец. Все вы знаете: как первый день на море пройдет, таковым и поход весь будет. Так вот, други. Первый день принес нам вино! Женщин! Клинки! Серебро! Товар! Победу! Гибель ачмасского разбойника! Так пусть под этим Ачмасским знаком и пройдет наш новый поход! Ура!

— А-а-а!!! — радостно завопили команды обеих ладей.

Любовод хлебнул из своего ковша, передал его Олегу. Ведун тоже выпил, а купец тем временем прошептал ему в ухо:

— По обычаю, что на меч взято, делится пополам меж хозяевами и командой. Так что половина наша. Ты их перегрузить все отправь. А то горит ачмасец. Огонь меж переборками ушел, в любой момент полыхнуть может.

— За вас, други! — поднял ковш Середин. — Чтобы пить нам, не перепить. А чтобы пить, мужики, давайте все добро с этого баркаса к себе перенесем. Зря, что ли, кровь проливали?

— И верно! — начали спохватываться многие из моряков. — Перетаскивать добро надобно. А то на дно уйдет — останемся, как дураки, с пустыми руками.

Полувыпитые корцы и кубки были отставлены, варяги полезли обратно на борт захваченного корабля, начали перекидывать на ладью бочонки, тюки, сундуки, мешки. Моряки с привычной торопливостью увязывали все это вдоль бортов. Ладья заметно проседала, и Олег надеялся, что разгрузка идет на оба судна — для одного корабля груза казалось слишком мною.

Работа длилась часа два, и в конце ее ачмасский парусник вырос бортами метра на полтора выше ладьи. Команда опять разобрала емкости с вином, а к Олегу подошли двое варягов:

— Дозволь обычай исполнить, хозяин?

— Какой? — Ведун шарил руками по надстройке, никак не находя свой ковш.

— Четверо побратимов наших полегло на палубе чужой…

— А-а… — Олег махнул рукой на вино и выпрямился перед представителями судовой рати. — И чего же вы желаете, други?

— Тризны достойной, хозяин. Нет в море дров, не сложить хорошего погребального костра. А корабль этот…

— Разрешаю, делайте, как положено, — понял все на полуслове Олег.

— Благодарим, хозяин.

Варяги полезли обратно на захваченный корабль. Как готовили они друзей в последний путь — видно из-за бортов не было, но вернулись скандинавы без мечей, щитов и шлемов. Тут же они перерубили веревки, и суда начали расходиться. Варяги тем временем вынесли из капитанской каюты жаровню, разожгли. Обмотали несколько стрел возле наконечников смоченной в масле паклей. Пятеро воинов взяли луки, подожгли стрелы в жаровне и одновременно пустили их в безмятежно покачивающийся корабль. Одна вошла в борт, и над ней начала пучиться смола, чернеть доска. Остальные упали куда-то на палубу. На них Олег особо не рассчитывал, помня, сколько пролилось туда крови — но именно изнутри, от передней надстройки и полыхнул корабль, за считанные минуты превратившись в факел.

Как утонуло судно, они не увидели — теперь ладьи, пусть и не спеша, уходили прямо на восток.

— …хорошие приметы, хороший хозяин, милость богов — что еще нужно для удачного похода? — взмахнул кубком один из моряков, и Середин придвинулся поближе:

— Будута? Ну давай, сказывай. Как рубился, чем занимался?

— Дык, это, боярин… Я, значится, туда. А борта туда. Они, значится, так, так…

Довольные растерянностью паренька, мужики заржали, а к Олегу подступил все тот же безволосый моряк:

— Я вот, хозяин, вина тебе принес. Дабы обиды не помнились. Чтобы ладно у нас все впредь было. Выпьем?

— Ну коли так, — принял от него ковш ведун, — то выпьем. Зовут-то тебя как?

— Твердятой зовут, хозяин… — Безволосый ласково улыбался, но глазки его бегали, в одну точку не смотрели. На ковш — в сторону, на Олега — в сторону, на руку — в сторону. Моряк я честный, справный. А что на язык изредка глуповат, так исправлюсь. Стараюсь… Так выпьем?

— Выпьем.

Олег вскинул ковш, изображая, что хлещет напиток со всех сил, но на деле сделал лишь пару маленьких глотков — чтобы кадык двигался, — растер вино по небу языком. Было в вине что-то чуть горьковатое, полынное. Знакомое…

Пустырник! Универсальное успокаивающее. Этот безволосый его, что, усыпить хочет? Пустырник не лучшее средство, но в большом количестве, да с вином… Опять народ на «невинные шутки» потянуло? Одни невольниц насилуют — рабыне от этого ничего не сделается, а мужики потом вместе посмеются. Другие хозяина усыпляют — от сна вреда никакого, а пока спит, можно учудить чего и вместе потом посмеяться. Весело…