И где этот великолепный мерзавец?!

Впрочем, его отсутствие сейчас было скорее, кстати, чем нет. Есть возможность хоть чуть-чуть понять, что с ней… и с ними произошло. Ник села на кровати, подтянув простынь к груди. Движение отозвалось легкой саднящей болью там… где она стала женщиной нынче ночью. Но эта боль лишь заставила ее мечтательно улыбнуться. Сколько же она упускала…

Мужское горячее тело, плотно, близко, кожа к коже. Нежные и невероятно умелые пальцы. Жаркий бесстыжий шепот в ухо. Ощущение растянутости и наполненности им. И потом, после… Снова — влажная кожа к влажной коже. Тихое дыхание на ухо, его чуткие пальцы, рисующие причудливые узоры на ее пояснице, от которых она непроизвольно выгибалась, прижимаясь к нему бедрами и животом. И со сладким замиранием ощущала результат этого «прижимания». А потом неожиданно заснула…

Ник снова мечтательно улыбнулась, вспоминая, и…

Раздавшийся звук был настолько чужероден всему вокруг, что она не поняла сразу, что это. Секунды спустя под пронзительные трели до нее все же дошло — это звонок телефона. И он раздается из-под кровати.

Ники шлепнулась на живот и свесила голову с кровати вниз. Нет, ей не кажется. Под кроватью валялся телефон, который настойчиво трезвонил. А как же вполне понятное отсутствие сотовой связи? Ник протянула руку и взяла источник шума в руку. На сотовый не похож, тяжелее, массивнее. Надпись на корпусе рассеяла последние сомнения: Iridium 9555. Спутниковый телефон. Который продолжал звонить. Она автоматически нажала на кнопку приема вызова и поднесла трубку к уху.

— Падрон, ты превзошел самого себя! — голос в трубке был весел, даже насмешлив, что было заметно, несмотря на легкий акцент. — Скажи мне, неужели она настолько хороша, что ты не можешь вылезти из койки? Я дозваниваюсь до тебя второй день! Чего молчишь? Где мой выигранный в честном споре «Мазератти»?

— Что? — вырвалось у нее совершенно непроизвольно.

— Ой! — пауза и снова: — Ой-ой-ой! Простите меня великодушно! Я думал… хм… я ошибся, кажется. Всего хорошего!

Ник растерянно слушала гудки в трубке. Медленно нажала на «отбой». Так же медленно положила телефон на кровать, подальше от себя. Замерла неподвижно, зябко обхватив себя руками. Как же она хотела, чтобы так же замерли и мысли в ее голове. Хотя бы чуточку покоя и тишины. Но в голове рвалось одно за другим.

Джулиан помогал Кайлу.

Мак-Коски в курсе, что они уехали вдвоем.

И какой-то неизвестный тип знает о том, что Кайл с некоей девушкой не вылезает из койки.

Какая же она идиотка!!!

Забыла! Как она могла забыть, с кем имеет дело? Для Кайла нет ничего важнее победы! Добиться своего любой ценой — в этом он весь! Переспать со смешной и нелепой девчонкой? Да не вопрос, если надо для дела. Она сказала ему «нет»? Ерунда, он знает, как заставить ее сказать «да»!

Стон бессильной ярости в прижатые к лицу ладони. Хочется исчезнуть. Но от себя не сбежишь, и от голосов в голове не спрячешься.

Тебе дали подачку, Ник! Подарили конфетку несчастному ребенку. Интересно, сколько людей в курсе, что Кайл решил принести себя в жертву ради общего дела? Только верхушка команды? Или все знают, все, до последнего механика? Еще один глухой стон в ладони.

А потом… Сочетание острого чувства стыда и поднимающейся навстречу ему изнутри ярости… да еще деятельная натура Ник дала себя знать. Она вдруг осознала, что не может, физически не может его даже видеть сейчас. Это было сродни боли на грани потери сознания. Невозможно даже представить, что будет, если ОН сейчас войдет в комнату. Ей хотелось исчезнуть с этого проклятого острова сию секунду, раствориться, пропасть совсем, лишь бы не быть здесь. Только это невозможно! Она рычит от отчаяния.

Почему она не птица, чтобы взмахнуть крыльями, взлететь в синее небо и покинуть этот чертов остров?! Или не рыба, чтобы просто-напросто уплыть отсюда?! Черт, черт, черт!!!

А почему не может?.. Может, очень даже может уплыть. Ник в волнении подскочила, обронив простынь. Ну и к дьяволу ее! Она метнулась к сумке, порылась в ней, торопливо напялила на себя какие-то вещи, застегнула сумку.

Она уплывет с этого проклятого острова! Есть средство, и она им воспользуется!

Он снова мерил шагами пляж. Садился, потом снова вскакивал и отправлялся бродить туда-сюда, загребая ногами песок. Однако ощущения «дежа вю» не было. Вчера в душе была ледяная буря, сегодня — царило обжигающее слепящее солнце. Впрочем, сумбур в голове оставался по-прежнему.

Открыв глаза сегодня утром, первое, что он увидел — соломенная челка. Губы Ник утыкаются ему куда-то под ключицу, и одна ее нога закинута на его бедро. Так… по-хозяйски. Его рука, до этого так же по-хозяйски покоившаяся на ее талии, совершенно неосознанно, на «автопилоте» ползет вниз, пальцы чуть сжимаются, наслаждаются мягкостью и одновременной упругостью того, что оказывается под ними. Организм подло, но абсолютно предсказуемо реагирует на все происходящее, на ее близость, на нежные полушария, прижимающиеся к его груди, на округлую попку под его рукой. Как же хочется, просто невыносимо! Одного раза катастрофически мало, пальцы начинают жить своей жизнью, он притягивает ее к себе ближе…

И со вздохом разжимает руки, отстраняется, высвобождаясь из ее объятий. Ник переворачивается на спину, что-то бормочет во сне, но не просыпается. Простынь сползает вниз, к талии, Кайл с тихим стоном закрывает глаза ладонью. Ослепительна прекрасна. Но ему надо подумать.

Впервые в жизни после проведенной ночи с женщиной у него возникло желание подумать. Не трахнуть ее еще раз, не выставить за дверь, не сбежать самому, а подумать! И желание это было таким сильным, что ему пришлось встать с постели, собрать свои шмотки и уйти. Сначала в душ, потом — думать.

Этим и занимался, разгуливая по пляжу. Ни до чего путного додуматься так и не смог. Мысли упорно возвращались к обнаженной Ник, безмятежно посапывающей в доме. Смертельно хотелось вернуться к ней и …

Ясность была только в одном. Хотелось вскинуть вверх победный кулак. Италия-Аргентина — один-ноль. Вчистую. Счет финальный и пересмотру не подлежит. Теперь, после всего, что было между ними, он ее не отдаст этому неизвестному из Буэнос-Айреса. Нет, Ник теперь его, без сомнений. А, с другой стороны…

«Теперь у меня точно нет штурмана», — вдруг отчетливо понял он. Произошедшее сегодняшней ночью сделало их пребывание в одной машине категорически невозможным. Риск есть риск, всегда. В их работе без этого нельзя. Собой он готов был рисковать, а вот ею — нет. Она совершенно необходима ему, жизненно необходима, необходимы ее робкие поцелуи (над этим он будет работать!), ее умопомрачительное тело, тихие стоны и светлая челка утром перед носом. Штурмана он себе найдет другого, а вот Ник такая одна.

Он вдруг улыбнулся, неожиданно для себя, широкой радостной улыбкой. Как будто что-то начинало проясняться в его до безобразия запутавшейся в последнее время жизни. И тут в его только что обретенную безмятежность ворвался звук. Неожиданный, неуместный сейчас, не должный быть тут. Он не сразу сообразил, что это звук работающего мотора. Мотора на его яхте. Помянув Бога, черта и Ник, он сорвался с места. Но все равно опоздал.