– Я люблю тебя, Ник, – сказал Керри.

Близилась трагическая развязка для всех и вся, и Кейдж был вправе выбрать финал по своему вкусу.

– Я ценю тебя как актера. Как человека, с которым я делил мечты в этом городе миллион лет назад. Целься метко, брат мой.

– Мы все сделали правильно, – улыбнулся Кейдж. – Тебе нужен твой плазменный бластер?

– Пожалуй, нет, – ответил Керри и отдал оружие, к которому не испытывал ни капли симпатии.

Затем, уверенный в своей судьбе, с волком в сердце[59], Николас Кейдж вырвался из-под прикрытия, покинул тлеющие руины Chipotle, стреляя из обоих плазменных бластеров сквозь дождь и дым.

Дьявольские боты приближались. Он шагал им навстречу, ветер раздувал полы пальто, мысли роились. Кейдж ощущал, что все жанры смешались на исходе человеческого повествования. Он был Баком Роджерсом. Доком Холлидеем. Он был архангелом Михаилом, воюющим против дракона. Персеем, убивающим Медузу, и умирающим Нуреевым, который отправился в последний раз дирижировать «Ромео и Джульеттой», и лицо Кейджа – одного из немногих, способных на такую игру, – превращалось в их лица.

– К черту критиков! К черту таблоиды! К черту ублюдков, что не давали жить в пространстве и времени! – закричал Кейдж и бросился навстречу тому, от чего любой нормальный человек предпочел бы убежать.

То ли сила воли, то ли случайность, а может быть, и прихоть судьбы, но красные смертельные лучи не задевали Кейджа. Когда он приблизился, они рассеялись внутри него: результат небольшой мутации в его ДНК, мельчайшего структурного различия в стенках клеток, невосприимчивых к длине световых волн. Подобным образом одни люди на пляже загорают, а другие сгорают. Теперь Кейдж видел перед собой настоящую цель, он репетировал эту сцену тысячу раз. Шквальным плазменным огнем он подбил ближайшего робота, прямым попаданием в пилотскую капсулу убил пилота. Машина остановилась.

– Е-есть! – воскликнул Кейдж, заметив в дыму Гвинет Пэлтроу, Шона Пенна и Карлу.

Кейдж улыбался смерти в лицо. Он развернул бластеры на трех оставшихся монстров. В два счета вывел из строя их щиты. Алые лучи погасли. Кейдж беззаботно рассмеялся и прицелился по коленям страйдера. Шон Пенн и Карла одновременно ликвидировали второго, забросав его фосфорными гранатами.

Остался один – альфа-самец эскадрильи, кошмар Кейджа, заклятый многовековой враг. Кейдж приблизился к шестиметровому роботу-смертнику и его пилоту – демону, от которого по ночам просыпался в холодном поту.

– Ты отобрал у меня все: дом, жизнь, – сказал Кейдж. – Почему? Сколько любви я мог бы познать, сколько нежности за все время, если бы не твоя разнузданная травля. Ради чего? Вселенная жестока и без таких людей, как вы, которым доставляют удовольствия страдания других. Хватит! Сегодня вечером я положу этому конец!

Кейдж поднял плазменные бластеры.

– Настал час расплаты, ублюдок!

Глядя на свою оцепеневшую жертву, Кейдж выстрелил в грань пилотской капсулы, разбив полимерную оболочку. Пилот-рептилоид испуганно закричал что-то на своем языке и задергался в ремнях, попав в удушающую земную атмосферу. Видимо, он успел послать сигнал бедствия. Кейдж замахнулся Экскалибуром, чтобы нанести удар, который, как верил, подарит Земле тысячелетия свободы. Вспорол брюхо змее, но не остановился на этом. Он рубил, колол и кромсал, опасаясь, что демон возродится. Гвинет Пэлтроу в это время занималась фигурным катанием в потоке кишок. Оба, вероятно, оскорбляли богов войны.

– Ребята, – сказал Джим Керри, глядя на горный хребет. – Кажется, худшее еще впереди.

Он был прав. С гор надвигались не шесть, а по меньшей мере сотня инопланетных машин по зачистке. Не просто страйдеры, а двенадцатиметровые суперстрайдеры. Вырывая с корнем деревья, переворачивая валуны, они спускались вниз к маленькой торговой деревне, реагируя на сигнал бедствия капитана пришельцев. С их приближением каждая молекула издавала леденящие душу звуки последней части кельвиновского реквиема, укол напоследок, инопланетная музыкальная версия This Magic Moment Дока Помуса. Ее трагическая, сверхъестественная банальность лишила их последней надежды, когда страйдеры выпустили не красные, а малиновые лучи смерти – результат небольшой перенастройки после того, как Кельвин узнал про неуязвимость Кейджа.

Ни в одном своем видении, ни в одном сне Николас Кейдж не видел малинового луча смерти. Теперь он понял, что от нескольких проблесков будущего до полноты картины очень далеко.

– Они меня вычислили! – воскликнул он. – Смываемся!

Кейдж бежал вместе со всеми от града новых лучей. Друзья, которые всего несколько мгновений назад мечтали о новом мире, теперь стремились просто выжить.

На теле каждого суперстрайдера висели двадцать пушек, а капсула пилотов скрывалась за мощной броней с клювами, отчего роботы напоминали гигантских чумных докторов.

Уцелевшие мчались по Кросс-Крик-роуд, лучи смерти летели за ними, малиновый цвет отражался в каплях дождя. Один из лучей со змеиным шипением попал Гвинет Пэлтроу в ногу, оторвав ее чуть выше колена. Дебютный вскрик стал финальным воплем всего человеческого вида, чей мир переходит в категорию исчезнувших цивилизаций.

Карла подхватила ее на руки и понесла по торговым рядам. Они нырнули в переулок. Пэлтроу потрясенно смотрела на свою рану: прижженные вены, обугленная кость торчит из голени.

– Нога, моя нога, она исчезла! – кричала Гвинет. – Это поразительно!

– Мы купим тебе новую, – сказала Салли Мэй и вонзила Гвинет в бедро шприц с морфием.

– Нас окружили, – сказал Шон Пенн. – Нам не спастись.

– А не прокатиться ли нам? – Кейдж заметил брошенные в переулке машины.

– Бесполезно, – ответила Салли Мэй. – Они все навороченные. Сплошная электроника. Грохнулась от электромагнитного импульса.

– А как насчет этого? – Керри кивнул в сторону старого мотоцикла Triumph, чистый винтаж, конец 1970-х. – По-моему, подойдет.

– Стоит попробовать, – сказала Салли Мэй. – Место есть только для троих.

Они бросились к мотоциклу. Салли Мэй поковырялась в проводах системы зажигания. Двигатель трижды чихнул и заурчал. Фара загорелась.

– Давайте, девочки, – сказала Салли Мэй Пэлтроу и Карле. – Настал момент некоего тактического отступления. В общем, я имею в виду, что пора уносить задницу.

– Ты серьезно? – хмыкнул Керри. – Снова работает правило «девочки вперед»?

– Женщина может передумать, – заявила Салли Мэй.

– Правильно, – пробурчал Шон Пенн, морщась от сигаретного дыма. – Гвинет ранена. Салли Мэй, ты опытный боец, без тебя они не справятся. А Карла ждет ребенка.

– Что еще за ребенок? – удивился Керри.

– Мой ребенок! – прорычал Пенн. – Она носит моего ребенка.

Салли Мэй села за руль. Сзади Карла посадила одурманенную морфием Пэлтроу и повернулась к Шону Пенну. Он положил руку ей на живот и попросил о последнем одолжении:

– Если я погибну, скажи нашему ребенку, что я ушел с миром. Достойно. Скажи нашему ребенку, что со своим последним вздохом я думал о его первом вздохе. Что это нас связывает. Скажи ему, что каждый раз, когда кто-то будет дымить ему в лицо сигаретами, это