Карлика сняли с булавки и взяли с собой, несмотря на его яростное сопротивление.

В городке, куда вошли путешественники, царили хаос и разруха. Люди шатались по улицам, обезумевшие и потерянные, потому что все, что могло сгореть, уже догорало, а что сгореть не могло, оказалось сломанным и покореженным.

— Эй, человек, у вас тут что, карательная экспедиция была? — свистнул какого-то более или менее вменяемого мужика Мумукин.

Человек посмотрел на Тургения, а потом побежал куда-то прочь, утратив остатки разума.

— Псих, — обиделся Мумукин.

— Это он меня испугался, — повинился Влас. — Говорил я, что мне лучше не идти…

— А куда тебя девать? — рассердился Тургений. — Опять заблудишься.

— Хватит болтать! — оборвал их Трефаил. — Малыш, поймай вон тех двух чуваков.

Взгляды путешественников устремились куда-то вниз, где два деда методично, не отвлекаясь на окружающую разруху, наливались чем-то из маленькой бутылки.

— Ну что, отцы? Бухаем? — галантно осведомился Мумукин, когда великан приподнял забалдевших «отцов» над мостовой.

— Ну да, бухаем, — согласились «отцы». Очевидно, в бутылке содержалось лекарство от страха, ибо великан их ничуть не смутил. — Но делиться не будем, самим мало.

Прохердей в кармане Мумукина противно захихикал. Деды побледнели:

— Опять вернулся!

— Кто? — не поняли путешественники.

— Да этот… как его… Уотергейт… Полтергейст…

— Прохердей? — осенило Сууркисата.

— Точно! Ночью сегодня носился по всему городу, все перевернул вверх дном. Ну вы сами же видите. Мы-то думали, что это ночной дух, а он, оказывается, и днем летает…

Трефаил не слушал. Он злобно ухмыльнулся, а потом попросил Власа вернуть дедов в исходную позицию.

— Ты чего, Трефаил? — насторожился Тургений.

— Ну-ка, доставай этого недоноска.

Ловко вытряхнув упирающегося Громыхайлу наружу, Мумукин преданно посмотрел на товарища:

— Слушаю, повелитель.

— Э, мужики, вы чего? — растерялся Прохердей.

— Говоришь, не бывал здесь? Мумукин, повелеваю: отдай презренного карлика на растерзание толпе.

Тургений усомнился:

— Не получится. Они не поверят, что коротышка мог натворить все это в одиночку. Они скорее нас заподозрят.

— Тогда оторви ему голову.

— С удовольствием!

— Стойте! — заорал Громыхайло. — Жалкие инфантильные людишки! Я найду вам глобус!

— Это что еще за хрень?

— Это объемная карта мира, идиоты! — продолжал истерику карлик.

— Сам идиот! — огрызнулся Трефаил. — На кой хрен нам объемная карта мира?

— Вы же сами говорили…

— Мы компас ищем, а не какой-то глобус. Блин, слово какое-то шарообразное.

Влас деликатно кашлянул.

— Будь здоров, — сказал Мумукин.

— Мне кажется, нас окружили, — перевел кашель Хольмарк.

Мумукин с Трефаилом огляделись. Хаотическое движение в городе прекратилось. Казалось, все население только и ждало, когда появятся наши герои.

— У них в руках камни, я правильно понял? — краешком рта спросил Мумукин.

— Угу. А сзади видишь фигню? Это ядерная пушка.

— Это которая с большими ядрами?

— С охренительно большими!

Мумукин сдавил в кулаке Прохердея.

— Конан-разрушитель хренов. Все порушил, а пушку оставил.

— Откуда я знал, что это пушка? — прохрипел пленник. — Я думал — старая котельная.

— Чем тебе думать, у тебя голова меньше наперстка!

Впрочем, долго ругаться не имело смысла, ибо предстояло куда более важное занятие — спасти шкуры.

— Мумукин, ты — золотые гланды всего Архипелага, — соврал Трефаил. — Наша жизнь — на кончике твоего языка. Если ты не уболтаешь аборигенов — они нас уроют.

— А поцеловать?

— Не надо. Тебя на всех не хватит. Не томи публику, говори давай.

И Мумукин дал:

— Доброе утро, Хоркайдо. Говорит и показывает экспериментальный вещательный канал «Гониво»… простите, «Огниво». Тема сегодняшнего выпуска — СПИД. О синдроме, приобретенном интимными делами, известно с незапамятных времен…

Дальше пошло действительно гониво. Унд Зыпцихь хоть и успел за время путешествия немного привыкнуть к болтовне Тургения, все же побледнел и болезненно задергался, когда «золотые гланды» гнали полную бессмыслицу в прямом эфире уже десять минут, а Громыхайло тихонько спросил у Трефаила:

— Ты где раскопал этот патефон?

— Молчи, сволочь!

Польщенный, рыжий замолк.

— …и потому нам нужен компас, — закончил вещать Мумукин.

Туземцы счастливо захлопали — очевидно, они уже не ожидали уйти живыми, и проявленный оратором гуманизм впечатлил их до слез.

— Перед вами выступал повсеместно полюбившийся публике Тургений Мумукин!

После реплики Трефаила все смолкли, и теперь в глазах народа читалась не благодарность, но священный трепет.

— А кто из вас будет Трихопол? — спросил мужик в кальсонах и остроконечных туфлях на босу ногу.

— Я вообще-то Трефаил… — поправил Сууркисат.

— Но ход ваших мыслей мне нравится, — похвалил мужика Тургений.

Толпа взорвалась овациями и ликующим свистом.

Экипаж и пассажиров парохода «Ботаник» разрывали внутренние противоречия. Одним хотелось обратно в Перепаловск, другим — выполнить задание, Люлику хотелось Лысюку, а Лысюка требовала объяснений. Опасаясь бунта на корабле, капитан Касимсот отважился вскрыть карты и начистоту выложил историю исчезновения дилетантов… то есть диссидентов.

— Тургений! — зарыдала Нямня, услыхав про судьбу кумира.

— Брюлики… — вздохнул Биркель.

— Идиоты! — проскрежетал зубами Донт. — Где мы будем искать этих уродов? Кругом вода!

Напрасно Евопри Васхадиттильстваа пытался закрыть рот своей спутнице.

— Чебаданчик говорил, что они такие шумные, что сами себя обнаружат, — ляпнула Берта Сигизмундовна…

— Кто говорил? — обалдели Касимсоты в один голос.

— Че Бадан Пай. Вы что, министра обороны не знаете?

— Ну не то чтобы знакомы… — смутился Биркель.

— Какого-такого вы на пароходе делаете? — не понял капитан. — Вы что, в Ацетонии в отпуске были?