Я растеряно хлопаю глазами и даже открываю-закрываю несколько раз рот от неожиданной прямоты.

— Да ладно тебе, — Аля подбадривающе кивает, — Я ж точно такая же, как ты, только чуток постарше. Вот можешь полюбоваться, на себя через десяток лет.

— Мне казалось, что ты любишь мужа, — я опасливо опускаю голос и все-таки сажусь рядом с девушкой.

— Я и не говорю, что не люблю, — тянет она задумчиво, — Вот только женщине, чтобы чувствовать себя любимой, нужна не только стабильность, но и ещё, чтобы ее трогали, ласкали, поддерживали ее инициативы. А у нас… — она хмыкает, — Отпустила неделю назад всех работекила из дома, сама костюм домработницы надела. Я ж высокая — мне она как раз едва попу прикрывает, — Аля ведёт рукой по бедру, показывая длину.

— И что Фадеев? — улыбаюсь, уже примерно угадывая финал.

— Что-что? — она фыркает, — Я всю кухню вымыла перед ним. Два раза даже чай подливала, а он только через час заметил, что это я!!! — она обижено повышает голос, — Нет, ну ты представляешь.

— Зато можешь быть уверена в его верности, — я едва сдерживаю смех, — Ну у нас примерно все точно также, — киваю я головой.

— Да? — хитро прищуривается Аля, — Я бы не сказала по тебе, что ты от недостатка мужского внимания страдаешь…

— Девочки! — за нашими спинами открывается дверь и выходит Алин муж, — Куда вы пропали? Нам без вашей компании грустно и одиноко.

— Идём, родной, — Аля вспархивает из кресла в объятия Фадеева, — Я рассказывала Дарье, что перфоманс в этот раз слабоват был.

— Это да, — кивает мужчина, — Обычно на дерби фанатье старается, а больше здесь смотреть не на что, — добавляет с раздражением. Команда сегодня снова проигрывает.

Мы возвращаемся за стол, и я сажусь на своё место между Артуром и мамой.

Кирсанов, ведя диалог с каким-то нефтяным акционером, откидывается на своём стуле и небрежно кладёт руку на спинку моего. Его пальцы пробегаются по моей оголенной коже. И чтобы хоть как-то развеять своё напряжение, я впиваюсь глазами в большую плазму на стене. Картинка с изображением поля на экране сменяется на изображение трибун. Оператор берет зачинщиков дымовой завесы крупным планом, и я вижу среди парней в красно-белой атрибутике Егора. На нем надета кепка с широким козырьком. Но, как я могу его не узнать? В панике хватаю телефон, но понимаю, что писать сообщение сейчас, точно не имеет смысла. В таком шуме, Егор может просто его не увидеть. Официанты сменяют блюда, и я пользуясь этой временной суетой, выскальзываю из-за стола и подхожу к Але. Наклоняюсь и шепчу ей на ухо.

— Скажи, пожалуйста, а отсюда как-нибудь можно попасть на трибуны?

— Отсюда только низом через пресс ложу, но дальше скауты не пропустят. А зачем тебе? — она хмурится, — Если кого-то знакомого увидела, то нет никакого смысла бежать сейчас его спасать.

— Почему? — я панически сглатываю.

— Потому что выпускать с фанатских секторов будут только семейные пары и женщин, все остальные здесь зависли до самого конца. Твой отец постарался.

— И что? — шепчу, чувствуя, как мой пульс разгоняется, — Совсем ничего нельзя сделать?

— Ну если только вывести…

— Аленька, о чем вы там сегодня весь вечер секретничаете? — шутливо грозит ей пальцем муж.

— Дарья спросила, как пройти к дамской комнате, — закатывает глаза Аля и целует своего Фадеева щеку.

Я понимаю, что в вечернем платье на трибунах точно вызову подозрение у охраны, поэтому на вибрирующих от нервов коленях подхожу к маме.

— Мамуль, я отойду в туалет, — шепчу матери, сжимаясь, под внимательным взглядом отца.

— Хорошо, — кивает женщина.

— А можно, я возьму твой палантин? Хочу платье замыть. Прикрою потом.

Мама оборачивается на меня и тоже смотрит недоверчиво.

— Мне пойти с тобой? — ее брови взлетают вверх.

— Нет, нет, — я поспешно стягиваю со спинки стула ее шарф, — Я быстро, просто жирные пятна. Платье жалко.

— Даша? — хмуро окликает меня Артур, делает шаг от барной стойки в мою сторону, но неожиданно ему перегораживает дорогу Альбина и что-то быстро заливая, уводит в сторону к мужу.

Я вылетаю из скай-бокса, мысленно благодаря Алю, и плотно закрываю за собой дверь. Не оглядываясь и мерно стуча дробью каблуков, иду по коридору. Зажимаю кнопку лифта и, не отнимая пальца, жду когда двери откроются.

Мысленно даю себе подзатыльники, напоминая, ради кого я снова куда-то бегу и собираюсь подставляться. Ведь Егору это может быть просто не нужно. Но сердце ноет, а в груди горит, и я понимаю, что иначе — не прощу себе. До искр перед глазами хочу снова увидеть Егора.

Уверенным шагом прохожу мимо охраны.

— Девушка, — в мою сторону спешит тот самый лейтенант, что провожал нас.

— Меня уже ждёт машина, — я останавливаю его жестом, быстро выхожу из здания и сворачиваю ко входам на трибуны.

Егор.

— Капец, конечно… — тянет Павел и ершит волосы на голове пятерней, — Что делать то будем, парни?

— А что делать? — эхом отзывается Юрий, помешивая в чашке кофейную пену, — В клубе, вон, оглянись… — дергает головой в сторону, — Погром. Жена с сыном к матери уехала, и теща даже на порог меня не пускает. «Уголовник» говорит, — он облизывает чайную ложку и кладёт ее на край блюдца, — Такие дела… — заканчивает, невесело усмехаясь.

Я кручу между пальцами сахарный пакетик. Понимаю, что нужно запихнуть в себя хотя бы этот чертов кофе с чизкейком, но только подношу чашку ко рту, как горло сжимается. Не могу.

— Егор, — трогает меня за руку Павел, — Очнись. Даша в автосервис совсем никакая звонила. Ты бы поговорил с девушкой, объяснил, что к чему.

— Да я б рад! — с чувством откидываю прорвавшийся пакетик на стол и собираю просыпавшийся сахар салфеткой, — Мобила ее прослушке. А я этой гниде адвокатской обещал, что никаких контактов не будет. Макса только завтра выпустят, как свидетеля до суда…

— Плохо… — качает головой Павел, — И вообще дела так себе. Никто ж из «фирм» не знает толком, за что вас в клубе вчера упаковали. Думают — прессинг начался. Сегодня на эмоциях жестко фанатье «Локомотива» нарубили. В мусорках дымовухи взорвали. Я краем уха слышал, что ещё и на трибунах что-то планируется.

— Вот задница… — я падаю лицом в ладони, лежащие на столе.

— Короче… Нужно как-то этот беспредел тормозить. Давайте жребий что ли потянем. Кто на футбол двинет…

— Не надо жребий, — решительно хлопаю ладонью по столешнице, — Я пойду. Все равно крыша едет от каждой вибрации телефона. А вы — по домам. К жёнам. Пусть я хотя бы один из нас буду такой… убогий.

— Тут никто не откажется… — виновато жмёт плечами Юрий, — Держи… — поротягивает мне билет через стол, и я забираю его.