Это была акула размером с кита-касатку, но прозрачная, как стекло, и такая же негибкая. Пока она летела вверх, стали видны сначала голова — нос усеивали трещины, полученные при столкновении с бревном, — потом туловище, плавники и хвост.

Не вызывало сомнений — зверь не был неуязвим. Без колебаний я вскинула «станнер» и, пока он летел в воздухе, выстрелила прямо в растрескавшуюся морду.

От нового звукового удара стекло зазвенело, словно гонг. Акула отразила волну — прозвучала глубокая, чистая нота, потом по дуге рухнула в реку. Более тонны стекла шлепнулось на живот прямо у нас перед носом, породив мощную волну.

Только что моя онемевшая рука обхватывала бревно сверху, а уже в следующее мгновение на меня обрушилась стена воды, оторвала от дерева и похоронила под своим весом. Под ее давлением я ушла на глубину, получив сильный удар по голове и плечам, потеряв ориентацию, ничего не соображая. Однако даже если бы я каким-то образом вычислила, куда плыть, то не смогла бы сделать этого: одна рука не слушалась, а другую своим весом оттягивал Тугодум.

Или смогла бы?

Дыхательный аппарат все еще висел у меня на шее, я сунула его в рот и вдохнула. Воздух! Я снова владею собой.

Там, где светло, — верх; где темно — низ. Я смогу, я выберусь. Просто не нужно паниковать. Вынырнув, я займусь поисками Весла. Скорее всего, она все еще на плаву, с ее-то силой; чтобы оторвать ее от бревна, нужна волна посильнее.

Я поплыла вверх; пришло ощущение спокойствия — как бывает, когда понимаешь, что без этого не выжить. Вверх, к свету, еще немного…

Бамп!

Вытянутая рука наткнулась на стекло. Между мной и поверхностью реки медленно плыла акула.

Может, она мертва? Но, скорее всего, это машина, значит, нужно сказать «сломана». Я выстрелила в нее три раза, она врезалась в речное дно и бревно, а после прыжка вверх плюхнулась в воду. Все это не могло пройти бесследно.

Машина плыла совершенно бесшумно. Я молилась, чтобы повреждения оказались достаточно велики. Скользя рукой по корпусу, я начала огибать ее: сначала вниз, под «брюхо», а потом вверх, к свежему воздуху.

Цанг!

Звук был негромкий. Я не столько услышала его, сколько почувствовала кончиками пальцев. Что-то сместилось внутри стеклянной машины.

«Просто части сломанного оборудования, — сказала я себе, — ударяются о стенки или друг о друга».

Но мне не верилось, что это так. Я заработала ногами, стремясь быстрее добраться до поверхности.

Вж-ж-ж-ж…

Заработал двигатель. Я почувствовала это и кончиками пальцев.

Дерьмо.

Я все еще огибала «акулу» снизу, когда она пришла в движение. Больше всего мне хотелось прижать «станнер» к стеклянному «брюху» и давить на спусковой крючок, пока ни разрядится батарея; однако отраженный звуковой удар мог оказаться настолько силен, что мне угрожала бы потеря сознания. Онемение в руке еще не прошло. Все, что я могла делать, это поторопиться — и надеяться, что мы с Веслом выберемся из воды до того, как стеклянный монстр полностью «очухается».

По какой-то причине мне казалось, что стоит глотнуть свежего воздуха, и все будет хорошо.

И вот наконец моя голова вынырнула на поверхность. Чуть в стороне Весло по-прежнему цеплялась за бревно; ее тело словно окаменело, в мою сторону она не смотрела. Только я собралась подплыть к ней, как что-то схватило меня за ногу.

Пока меня волокло вниз, я изо всех сил работала руками и ногами, пытаясь вырваться. И все же успела рассмотреть стеклянные щупальца, высунувшиеся изо рта «акулы» и обхватившие мою щиколотку. А потом меня затянуло внутрь.

Для такой большой машины внутри было тесно — слишком тесно, чтобы попытаться освободить ногу. Тугодум твердо упирался в нижнюю часть живота сзади, это причиняло боль. Я принялась извиваться и в конце концов заняла такую позу, чтобы он оказался спереди. Прижимать его к животу было тоже не слишком приятно, но терпимо. Главная проблема состояла в том, что воздуха в дыхательном аппарате было всего на две минуты.

Рот «акулы» начал закрываться. Я попыталась помешать этому, удержать «челюсти» открытыми и вырваться на свободу; но щупальце сжимало щиколотку, словно железным обручем, пригвождая меня к месту.

Лучше прекратить борьбу, тогда воздуха хватит на более долгое время.

«Сосредоточься, — сказала я себе. — Дыши медленно. Жди».

Чего именно ждать, я понятия не имела. Однако никто не строит речных «акул» просто так; тем более «акул», снабженных хватательными щупальцами. Эта машина предназначалась для того, чтобы ловить людей… и оставалось лишь надеяться, что она доставляет их куда надо живыми.

Ну конечно, в ее задачу входит, чтобы я уцелела. Если бы дело обстояло иначе, я уже была бы мертва. Откуда-нибудь выдвинулся бы нож и во мгновенье ока перерезал бы мне горло, пока я не в состоянии двигаться.

А может, «акуле» нужно лишь, чтобы не пострадала моя кожа? Может, машина поставляет Маскам кожу разведчиков?

«Сосредоточься! — мысленно заворчала я на себя. — Дыши медленно, медленно».

В недрах «акулы» заработал какой-то агрегат. Медленно, очень медленно уровень воды начал понижаться. «Акула» выкачивала воду наружу и (я надеялась) закачивала воздух внутрь.

Решив рискнуть, я подняла голову над поверхностью воды и медленно вдохнула через нос. Вроде бы все в порядке. Я наполнила легкие, прислушиваясь к своим ощущениям.

Голова не кружилась, тьма внезапно не обрушилась на меня. Это был воздух и даже без примеси усыпляющего газа.

До чего же мерзкая планета!

Уровень воды опускался до тех пор, пока половина внутреннего пространства не заполнилась воздухом. Я рассчитывала, что вода будет продолжать опускаться, но этого не произошло.

Меня охватило беспокойство.

Никакого источника освещения внутри «акулы» не было, но она плыла достаточно близко к поверхности, чтобы сквозь стеклянный корпус просачивался тусклый дневной свет. И в нем не составляло труда разглядеть, почему уровень воды больше не опускался: с той же скоростью, с какой насосы откачивали воду, она просачивалась внутрь сквозь трещины, образовавшиеся, когда «акула» врезалась в бревно.

— Ладно, — сказала я вслух. — Сейчас у меня и впрямь есть основания для беспокойства.

Минута проходила за минутой. Шум аппарата, работавшего где-то в «хвосте», все чаще сопровождался электрическим потрескиванием. Если это насосы, то долго они не продержатся.

Я поднесла дыхательный аппарат к лицу. В полумраке разглядеть показания измерительного прибора было нелегко, но все же стало ясно, что в маленьком резервуаре воздуха осталось на шестьдесят секунд. Если вдыхать понемногу, это время можно удлинить; но не навечно же.