От этой мысли он окончательно пришел в себя. Отбросив покрывало, встал с постели. Ковер казался холодным. Ощупью пробираясь по комнате, Берк ударился ногой о стул, на котором лежал его халат. Боль отдалась в бедре.

Он выругался и, просунув руки в рукава шелкового халата, завязал пояс.

Во рту пересохло. Ему необходимо выпить. Чего-нибудь покрепче.

В коридоре догорала свеча, отбрасывая на стены дрожащие тени. Бал закончился только к утру, и он от попыток утопить в вине мысли о Кэтрин добрался до постели мертвецки пьяным. Должно быть, прошло несколько часов. К нему вернулась ясность ума, трезвость мыслей.

«Моя единственная любовь умерла».

Он оперся о косяк, в его грудь снова как кинжал ударили слова Кэтрин, произнесенные в саду. Она больше никого не полюбит. Он благодарил Бога за то, что ночная темнота скрыла боль, отразившуюся на его лице. Он сумел закончить разговор и уйти так, что она не поняла, каким дураком он чуть не выставил себя.

Завтра он уедет, как только убедится, что Лорена передала Кэтрин ее вдовью долю наследства. Уедет, так и не узнав то, ради чего приезжал: найти причину своих видений. Ибо остаться значило поставить под угрозу здравый ум, в то время как нечастые видения были не так опасны.

Когда он объявил Кэтрин о своем отъезде, то подождал немного – в надежде, что она возразит, даст ему повод изменить свое решение и продлить пребывание здесь. Она же просто стояла, глядя на него своими прекрасными глазами.

«У меня достаточно силы воли, и я не позволю ни одному мужчине дурно поступить со мной».

Не жалела ли она, что ответила на его страсть? Или жалела, что лежала с ним на траве? Неужели вопреки похвалам она все же считала его никчемным негодяем?

«Пожалуйста, Берк. Еще. Еще немного».

Желание густым туманом заволокло его мысли. Прости, Боже, он хотел любить Кэтрин, отметая все барьеры прошлого. Хотел целовать каждый дюйм ее бархатистой кожи, до самого шрама на животе.

Так как было в его видении.

Сердце забилось еще сильнее, на этот раз от страшной мысли. Если у нее действительно был такой шрам, то об этом мог знать только один мужчина.

Альфред.

Всем своим существом Берк восставал против этого. Его охватило непреодолимое желание бежать, скрыться от этой истины. Но он только прижался лбом к холодной стене. Только сумасшедший мог поверить, что в его голове хранятся воспоминания другого человека. Вот он и нашел логичное объяснение тому, почему знал о ее очках, медальоне, ее певучем йоркширском говоре.

Но как он мог знать о такой интимной детали, как шрам?

Оставался лишь один способ получить ответ.

Он пошел по темному коридору, бесшумно ступая босыми ногами по ковровой дорожке. Берк безошибочно находил дорогу в лабиринте коридоров. В доме стояла тишина, гости крепко спали. Завернув за угол, он остановился перед неприметной дверью.

Спальня Кэтрин. Он приходил сюда однажды с книгами, которые она забыла в заброшенной хижине в тот день, когда он впервые поцеловал ее. Тогда он хотел доставить ей радость, заслужить ее признательность.

«Думаю, вы так же одиноки, как и я».

Откуда-то слабо доносилось тиканье часов, присоединяясь к звуку его прерывистого дыхания, В этом она не ошибалась. Весь последний год одиночество было его добрым приятелем. До этой поры.

Сейчас ему предоставлялась возможность получить неопровержимое доказательство, что он пересек половину Англии, чтобы найти единственную женщину, которая имела полное право презирать его. Единственную женщину, доводящую его до грани безумия, державшую в ладонях его презренное сердце.

Он взялся за металлическую ручку. По злой иронии судьбы, чтобы узнать истину, он должен совершить поступок, который еще больше утвердит ее во мнении о нем как о безнравственном человеке.

Он должен соблазнить ее.

Теплое, тяжелое, возбужденное мужское тело. Она чувствовала его за своей спиной. Его дыхание касалось ее щеки. Он провел рукой по ее плечу, шее и ямочке на горле. Легко, как прикосновение ангельского крыла. По ее коже пробежала дрожь. Через мгновение эта божественная рука опустилась на грудь, скользнула по соскам и ложбинке между грудями.

Кэтрин погрузилась в туманное забытье между сном и явью. Это было чудом. Он все еще хотел ее; он все же пришел к ней. Его ласки обещали блаженство рая и удовлетворение плоти. Сладкое, настойчивое желание охватило тело.

«Ниже, – расслабленно думала она. – Ниже».

Берк как будто читал ее мысли. Медленно-медленно его рука опускалась вниз. И замерла на животе. Его пальцы шевелились как-то странно, как будто ища чего-то. Ей казалось, он стремится узнать ее самую сокровенную тайну.

«Ниже! – снова требовал неслышимый голос внутри ее. – Ниже».

Она на несколько секунд затаила дыхание, но его рука двинулась дальше, туда, где его так ждали. Она беспокойно зашевелилась, когда он сквозь ночную рубашку дотронулся; до нее. Блаженный вздох облегчения вырвался из горла, и Кэтрин отдала всю себя его нежным ласкам.

Божественное наслаждение возносило ее все выше и выше. Она чувствовала, как все ее естество готово взорваться от растущего, разгоравшегося желания. Наконец этот миг высшего наслаждения настал, и Кэтрин, рыдая от восторга, вновь опустилась в темноту полузабытья.

Постепенно она приходила в себя. Его рука все еще лежала на ее лобке. Его тело прижималось к ней. Грудь тяжело вздымалась. Ни в каком сне она не испытала бы такого блаженства.

Она открыла глаза и увидела бархатную темноту ночи. Берк лежал позади нее; она узнала его запах, его ласки. Бурный восторг охватил Кэтрин, и она задрожала. Она гладила его руки, любовно лаская жесткие волоски на его выпуклых мускулах.

Он потерся носом о ее шею. Провел языком по изгибу уха. Судорожно выдохнув, Кэтрин повернула голову, подставляя губы для поцелуя.

– Кэтрин, – прошептал Гришем. – Ты ведь знаешь, что это я?

Неуверенность, звучавшая в его голосе, тронула ее. Неужели Берк мог подумать, что она пустит в свою постель другого мужчину?

Она повернулась на спину, и слабый свет догоревшего камина осветил его темный силуэт. Она провела кончиками пальцев по его очертаниям. Крепкие челюсти. Скулы благородной формы. Чуть длинноватые волосы на шее. Широкие плечи. И возбужденное доказательство его желаний.

– Конечно, знаю, – прошептала она. – Даже во сне я знаю. – В темноте она нащупала его плечо и прижалась губами к шраму. – Можешь мне поверить, у тебя необыкновенный талант пробуждать и возбуждать женщину.

Он засмеялся.

– Я рад, что ты не подняла страшный крик. Признаюсь честно, не был уверен, что я желанный гость.