– Ладно. А что мне за это будет?

– Ну… Оплата жареными вкусняшками принимается?

– Yuca frita[57], – отвечаю я. – С моим любимым кориандрово-лаймовым соусом. Но попроси добавить побольше халапеньо. А то они всегда кладут мало. И еще нужна пряжа.

Хуан Карлос кивает и закрывает за собой дверь. Через полчаса он приносит все, что я просила, и даже больше. Соус из лайма и халапеньо для юки и свежий ананасовый сок, чтобы запить острое. Он ставит поднос на комод и обезоруживает меня улыбкой. Так не должно быть, но мне больше не хочется нагрубить ему в ответ.

– Почему ты добр ко мне?

– Потому что мама правильно меня воспитала?

– Мы враги, – говорю я. – Если ты не забыл, ваш народ захватил город и вышвырнул нас из наших домов. Может, ты шпионишь за мной и докладываешь все королю? – спрашиваю я, прищурившись.

Хуан Карлос усмехается, не обращая внимания на очередной подземный толчок.

– Думаешь я бы сказал тебе, если бы правда шпионил?

Почему-то я вспоминаю об Эль Лобо. Осанкой и манерой речи он вполне похож на Хуана Карлоса. Расправленные плечи, широкая грудь. Тот же рост. Темные глаза. В очередной раз представляю Хуана Карлоса в черном.

– А кто тебя знает. Может, все-таки сказал бы? – настаиваю я, подыгрывая ему.

Если играть с умом, возможно, мне удастся что-то разузнать о личности Эль Лобо.

– Ни за что, – отвечает Хуан Карлос. – Я наблюдал бы за тем, как ты теряешься в догадках. Так что, ты думаешь, я шпионю за тобой?

– Да. Иначе я не понимаю, почему ты так добр ко мне. Мы ведь враги, – не унимаюсь я. – Я – твоя работа.

Он легко касается дверной ручки.

– Думаю, ты просто напоминаешь мне ее.

– Кого? – еле слышно переспрашиваю я.

Учитывая теплые отношения между Эль Лобо и принцессой, я уверена, что Хуан Карлос назовет ее.

– Mi mamá[58].

А. Его маму. Не принцессу.

– И чем же я напоминаю тебе ее?

– Она была очень смелой, – тихо говорит Хуан Карлос. – Но лучше было ее не злить. Мама сначала действовала, а потом извинялась. Она поклонялась небесам и занималась гончарным делом. Так же, как и ты, она любила создавать прекрасное своими руками.

Я закашливаюсь.

– Я не смелая.

– Она прятала свои страхи так же, как и ты. Где-то глубоко внутри. И всегда была недоверчивой. А папа всегда ее смешил.

– Как и ты, не сомневаюсь, – замечаю я и после паузы добавляю: – А что с ней случилось?

– Почему ты спрашиваешь?

– Интонация. Прошедшее время.

Хуан Карлос опускает голову.

– Да, точно. В общем, она погибла во время восстания.

– Я тоже потеряла родителей во время восстания.

Не знаю, почему я решила сказать об этом. Может быть, из-за землетрясения: я всегда вспоминаю родителей в такие моменты. Или потому, что мне не хватает друга. Раньше я делилась сокровенными воспоминаниями только с Каталиной. Она тоже осталась сиротой.

Очередное землетрясение. На этот раз чуть слабее. Видимо, магия начинает истощать Атока. Хуан Карлос задумчиво наблюдает за мной.

– Это все, кондеса?

Я киваю, и он оставляет меня наедине с моими мыслями. Сколько семей было разрушено в тот день? Многие пережили страшные минуты, часы, дни – и все равно умерли в мучениях. Новая война уничтожит новые семьи. Дети снова будут расти, говоря о своих родителях в прошедшем времени. Как же я устала от этого!

* * *

Мне нельзя выходить из комнаты весь оставшийся день. Замок погружается в мрачную тишину. Наконец в небе появляется Луна, и я наполняюсь беспокойной энергией. Ящерица с лягушкой устраиваются на стуле и встревоженно наблюдают за мной. Видимо, чувствуют мое волнение.

Я аккуратно складываю одежду. Снова и снова заправляю кровать, безупречно разглаживая простыни. Слишком возбуждена, чтобы спать. Слишком раздражена, чтобы думать. Вот бы сейчас пометать кинжалы в мишень. Ладно. Зато прямо сейчас сбежавшие иллюстрийцы спешат навстречу родным, которые любят и ждут их. Хоть что-то хорошее. Но меня по-прежнему тяготят мысли об Эль Лобо.

Темнеет, и мне снова хочется сесть за станок. Пальцы порхают над гобеленом, и постепенно у меня получаются ягуар и кондор. Может, выткать еще какое-нибудь опасное животное? Зловеще ухмыляюсь. Кажется, сегодня у меня подходящее настроение. Я совсем не боюсь этих зверей. Они ползают и летают по моей комнате, принюхиваются и шипят, изучая пространство, знакомятся с другими животными.

Теперь у меня в комнате целый зверинец. Смертельно опасные, скользкие, ползучие животинки. Мои собственные творения. Когда стражники подходят слишком близко к двери, мои звери падают на землю, плоские и безжизненные, или, если успевают, прячутся под кровать. Лягушка возвращается в свой гобелен, снова становится плоской и вплетается обратно в ткань.

Закончив очередной гобелен, я выхожу на балкон и наблюдаю за происходящим внизу в ожидании… даже не знаю чего. Стражи весь вечер входят и выходят сквозь ворота замка. Осматривают каждый дюйм сада, боковые входы. Я жду, когда стража придет за мной. Кто-то мог увидеть, как я сражалась с людьми Сайры, переодевшись Эль Лобо. С ужасом вспоминаю об угрозах жреца. Они нависают надо мной, словно мрачная черная ночь без звезд.

Я упираюсь подбородком в ладони и наблюдаю за передвижениями стражников. Пока никаких признаков беспокойства. Трое солдат Атока обыскивают сторожевую башню. На мгновение я задаюсь вопросом, выдаст ли меня принцесса Тамайя, но тут же отбрасываю эту мысль. Почему-то мне хочется ей верить.

Мне нужно вернуться в башню и вытянуть из принцессы сведения об Эстрейе. Сегодня рисковать не стоит, но я могу сделать кое-что другое. Возможно, в кабинете Атока можно найти полезную информацию о Тамайе и причинах ее заточения. Например, описание ее действий против короля или список возможных сообщников.

Наконец замок погружается в глубокий сон. Я надеваю темную одежду, беру мешочек лунной пыли и меч и сбегаю через балкон. Снова оказавшись внутри замка, я незаметно крадусь по коридорам. Внимательно смотрю под ноги, чтобы не наступить на курицу или черепки от цветочных горшков, присыпанные землей.

Остался последний коридор. Бегу, крадусь на цыпочках, снова бегу. Наконец сворачиваю за угол и прячусь за высоким растением с крупными листьями. Аккуратно отодвинув их, оцениваю обстановку. Перед кабинетом короля стоят двое стражей. Где-то в трех футах от меня. Коридор освещен тусклым светом факелов. Мне вряд ли удастся застать стражников врасплох. Я прижимаюсь к цветочному горшку и, убедившись, что меня не видно из-за пышной листвы, поднимаю с пола глиняный черепок. Стараюсь дышать ровно и спокойно, но мне все равно не удается унять сердцебиение. Произношу короткую молитву Луне и, размахнувшись, бросаю черепок как можно дальше в ту сторону, откуда я пришла.