А я же думаю о том, что никогда прежде так бы себя не повела – не выгнала из дома мать моего бывшего мужа, пусть пока наш развод официально не зарегистрирован. Но сейчас…

Сейчас все стало по-другому, я должна постоять за себя, потому что за моей спиной – ребенок, за которого несу ответственность. Я слишком много вытерпела, вынесла для того, чтобы просто так взять и отказаться от всего.

— Я все равно добьюсь правды, узнаю, что тут произошло, — говорит она, смотря мне прямо в глаза, и от этого мне становится не по себе.

— Что вы хотите узнать? — устало спрашиваю. Никаких тайн у меня больше нет. Тот, кто должен знать правду, уже знает ее. Причем посмертно. А на мнение Игоря мне, по большому счету, все равно. Все чувства, если они и теплились в моей душе к нему, буквально отрезало ножом, рассекло секирой и уверена, что теперь ничего, кроме раздражения и злости мы не сможем испытать друг другу.

— Это ведь не его сын? — вдруг спрашивает она, а я замолкаю. Откуда она знает?.. — Материнское сердце не обманешь. Ты – ведьма и сделала все, чтобы он пострадал, чтобы скрыть свое бесчестье.

Я закатываю глаза. Уж в чем-чем, а в этом меня обвинять нельзя. Я бы хотела, чтобы все были живы и здоровы, никто не страдал, но человек предполагает, а бог располагает…

Вдруг в дверь звенит звонок. От неожиданности мы обе вздрагиваем.

— Ты ждёшь кого-то? — прищурившись, спрашивает она. Держу пари, что Людмила Прокофьевна уверена, что наконец-то ко мне явился тот самый мифический любовник, в существовании которого она давно уверилась.

Отрицательно машу головой, но открываю ворота, и мы обе смотрим, как мужчина тяжелой поступью бредет к входной двери через весь двор. Сумерки обхватывают его фигуру, и не дают рассмотреть лица, а фонари отчего-то не реагируют на движение и не включаются, хотя должны. Такое ощущение, что это ангел мести идет за мной, и я вдруг думаю о том, что наш дом находится слишком далеко от людей, и если что-то случится, то никто не успеет прийти ко мне на помощь.

Нервно переступаю с ноги на ногу и вспоминаю о пугаче, подарке Камала.

Резко открываю верхний ящик комода, вытаскиваю оружие и удивляюсь его тяжести. Я не держала его в руках с тех самых пор, как Камал подарил мне его, и точно знаю, что это мне не нужно – ну не свекровь же пугать, в самом деле.

Когда прохлада стали касается пальцев, я начинаю чувствовать себя спокойнее и увереннее, как всегда, когда думаю о нем. Каким бы ни был этот мужчина, как бы я его ни представляла себе, как бы не ругала, как бы не старалась избежать с ним встречи в прошлом, одно нужно принять: Камал всегда знал, что мне было нужно, чувствовал меня лучше всех других людей, как прекрасный, виртуозный музыкант, умеющий пользоваться инструментом.

И если Игорь играл собачий вальс, а Камалу удавалось извлечь из моей души прекрасную музыку Шопена, Баха и Шуберта.

Вечером никто не ходит с хорошими вестями, а это значит, что тот, кто надвигается темнотой из ада ко мне, несет то, что может разрушить останки моей и без того непростой жизни. И я прячу пугач в складках длинного платья, а сама думаю о том, что никогда не смогу избавиться о мыслях о Камале, их слишком много вокруг, слишком много. он во всем – в воздухе, в ароматах леса, во взгляде сына, который день ото дня становится все более осмысленным. И так было всегда, но только сейчас я могу не прятаться от этих чувств, а принять всю их неизбежность и неотвратимость, потому что глупо бояться чувствовать что-то к человеку, которого нет в живых.

— Здравствуйте, Оксана, — мужчина останавливается за полшага от двери и смотрит на меня уверенным и простым взглядом. — А я к вам.

— Здравствуйте, Оксана, — мужчина останавливается за полшага от двери и смотрит на меня уверенным и простым взглядом. — А я к вам.

— Ты кто еще такой? — удивляется Людмила Прокофьевна, но он даже не удостаивает ее взгляда, глядит ровно на меня, будто бы дает время привыкнуть к своему присутствию. В ней все еще бродит это странное желание навредить мне, уколоть, дать почувствовать себя вторым сортом. Желание, которое я никогда не понимала и которое показывало, что мы никогда не найдём общий язык. — Полюбовник?

У мужчины тут же поднимается вверх одна бровь. Он явно не ожидал, что его причислят к этой когорте.

— Я Сергей Волков, буду отвечать за вашу безопасность, — поворачивается он ко мне, окинув хмурым взглядом свекровь. — И отвечать за многие другие вопросы.

— Наверное, это какая-то ошибка, — вклиниваюсь я. — Мне не нужна охрана, это раз, и два, - я со всем справляюсь сама. К тому же я никого не нанимала.

У меня просто-напросто нет денег, чтобы содержать человека, в чьих услугах, я, к тому же совсем не нуждаюсь.

— Так решил ваш муж. До его возвращения я буду находиться здесь, — уверено говорит он и показывает мне свои документы. Корочки, паспорт, - я практически ничего не вижу от волнения.

— Нет, вы не поняли, говорю же вам: это какая-то ошибка. Я никого не нанимала, а муж не имеет права распоряжаться моей жизнью. Мы собираемся развестись.

Он хмыкает будто бы ему известно что-то, что не известно мне. Поворачивается к свекрови.

— Людмила Прокофьевна, вижу, вы спешите на вокзал. Я довезу вас, вызывать такси нет необходимости.

— Не нужно беспокоиться, — поспешно говорю ему, раздосадованная тем, что он совсем не обращает на меня внимания.

Он же в ответ только пожимает плечами.

— Оксана Витальевна, — спокойно и уверенно говорит Сергей. — Вы только ни о чем не волнуйтесь. Какое-то время я побуду вашим шофером, ну и так, по мелочи, разные дела помогу решить. Ваш муж, — он намеренно выделил это слово. — Наказал мне за вами приглядывать, пока он будет в больнице и сможет самостоятельно вести дела. Пока же я побуду его доверенным лицом.

— Но отчего же он ничего мне не сказал, — развожу руки в стороны.

— Так он пока что тяжело изъясняется, — спокойно отвечает мужчина. — Привыкнет.

Он подхватывает сумки Людмилы Прокофьевны, от чего она сразу же приходит в волнение.

— А ну, поставь, ирод! Я не разрешала! Что это такое? И вообще! Я решила остаться! Уеду, а эта прости господи, ведьма, будет шашни в открытую при живом –то муже крутить! И ублюдка своего на моего сына повесит!

Она снова включила свою любимую пластинку, и я понимаю, что так просто эта истерика не закончится. Но Сергей вдруг берет дело в свои руки.

— Людмила Прокофьевна, — он берет ее руку в свою и смотрит проникновенно в ее глаза, будто гипнотизируя. — У меня есть четкое задание, и я выполняю его очень хорошо, все-таки большой опыт в решении разных вопросов. И сюда я приехал чуть позже, чем нужно – был занят совсем другими проблемами, решение которых требовало безотлагательного вмешательства. Но, к счастью, сейчас все сделано в лучшем виде.