Король поднес к глазу подзорную трубу и похолодел. Первая линия батальонов Шенкендорфа была буквально выкошена. Разрозненные горстки окровавленных солдат растерянно крутились на месте, не зная, что же делать: наступать дальше или спасаться. Метались офицерские лошади с опустевшими седлами. Атака захлебывалась, однако Фридрих не привык и не умел отступать. Багровая пелена начала затягивать глаза, и король зарычал, но спохватился и постарался взять себя в руки.

– Хюльсен! – срывая голос, крикнул он, и, когда генерал подскакал поближе, Фридрих приказал: – Бригаде Линдштедта поддержать Шенкендорфа. Вы сами обстреляйте высоту из орудий, через час она должна быть в наших руках. Передаю вам гусар фон Клейста, но запомните: вы головой мне отвечаете за успех атаки!

После этого король решил наконец посмотреть, как там обстоят дела у Финка. Он снова поднял подзорную трубу и тут же в сердцах швырнул ее на землю. На вершине Мельничной горы размеренно мелькали языки пламени – батарея русских спокойно вела методичный огонь. В этой размеренности и неспешности королю почудилась даже какая-то издевка, русские артиллеристы словно демонстрировали свое презрение к противнику. Это с Малого Шпица пушки били непрерывно, а вот с Мельничной горы они стреляли медленно, словно на учениях. Однако результат этой стрельбы был страшен. Фридрих увидел, что батареи Финка приведены к молчанию. Нет, там вдали, у Третина, еще мелькали изредка вспышки выстрелов, но их было так мало, что в расчет принимать не следовало. Происходило нечто ужасное, немыслимое – русская артиллерия медленно, но верно выигрывала сражение. Фридрих помотал головой, пытаясь отогнать наваждение, нет, еще ничто не закончилось. Сейчас гренадеры ворвутся на Малый Шпиц, и тогда прусский штык покажет себя.

* * *

К началу сражения секунд-майор Валов оказался на Мельничной горе. Он успел выполнить приказ фельдмаршала и переговорить с корнетами (век бы их глаза не видели!). Особенно обрадовало их известие, что старый приятель барон Брокдорф находится тут же, при штабе короля Фридриха. Как прыгал этот щенок сопливый, белобрысый который! Да и остальные ишь как обрадовались. Не могут забыть барону прошлое. Нет, все-таки большого ума человек граф Александр Иванович! Братца Петра Ивановича тоже бог умом не обидел, но начальник Тайной канцелярии змей, истинный змей. Только он мог такое придумать – руками австрийских наймитов прусского шпиона убрать.

Но в этот момент грохнул далекий пушечный залп, и ядро с треском ударило по мельничной башне. Тут же, словно чертик из табакерки, из ниоткуда возник князь Голицын в окружении офицеров. Они переполошенно галдели, но князь досадливо отмахивался, не желая слушать, до Петеньки долетали только обрывки фраз. Офицеры, похоже, чего-то требовали, но князь не соглашался. Особенно усердствовал тощий подполковник, размахивавший руками не хуже той самой мельницы. Кончилось тем, что генерал окончательно потерял терпение и рявкнул на офицеров так, что те в стороны брызнули.

Пруссаки успели дать второй залп, который уже накрыл батарею ближе к подошве холма. Взметнулся столб темно-красного пламени, окруженный спиралью черного дыма, – это взорвался зарядный ящик. Но тут начали отвечать русские пушки, и первой дала залп дальнобойная батарея с вершины. По лицу ударила тугая волна горячего воздуха, с шипением ядра понеслись вдаль. Петруша вскинул подзорную трубу – да, граф Шувалов отменно вышколил своих артиллеристов. Первый же залп накрыл прусскую батарею, одно ядро разметало артиллеристов, другое попало прямо в лафет, и прусская пушка, кувыркаясь, полетела в сторону.

– Банить!

– Заряд!

– Бомба!

– Целься!

– Пали!

Офицеры спокойно, как на учениях, командовали, а пушкари точно так же, спокойно, как на учениях, исполняли регламент. Петеньке на мгновение показалось даже, что и не люди это вовсе, а странные гомункули, простые придатки к собственным орудиям. Наверное, это и правильно. Солдат должен быть безгласен и послушен, и выучен работать, а не рассуждать. Секунд-майор снова приник к подзорной трубе. Отлично! На позициях прусской батареи у Третина то и дело взметывались черные столбы разрывов. Вот еще одна пушка, сбитая метким попаданием, завалилась на бок, артиллеристы прыснули в стороны, точно ошпаренные тараканы. Видно, как мечутся офицеры, пытаясь заставить солдат вернуться к орудиям, но те мнутся и прижимаются к фашинам, стараясь укрыться от русских ядер и бомб.

Худой подполковник по-прежнему метался по батарее, время от времени пытаясь обратиться к князю Голицыну, но тот лишь отмахивался от него, как от назойливой мухи. До Петеньки долетали обрывки фраз:

– Возятся с пушками… В штыки надо, в штыки!.. Опрокинуть… Побегут…

А вскоре уже и вершина Малого Шпица окуталась клубами порохового дыма, это батарея князя Долгорукого открыла огонь по вышедшим наконец-то из леса полкам самого Фридриха. Петеньке сразу захотелось оказаться именно там, потому что было ясно: самое жаркое дело начнется на Малом Шпице. Эта высота прусскому королю точно кость в горле, на нее придется первый удар, значит, именно там будет возможность отличиться. Глядишь, и новым чином пожалуют. Хотя Петр Иванович предупреждал, что судьба сражения решится на Мельничной горе, потому и поставил его сюда.

Петенька видел, как пруссаки пошли в атаку на Малый Шпиц. Ровные линейки батальонов двинулись от опушки леса к холму, даже удивительно было, как на холмистой местности они выдерживают строй. Однако стрельба русских пушек сказывалась, и первая волна немецких батальонов рассыпалась, но тут же ей на смену пришла вторая. Устилая поле трупами, она накатывалась на Малый Шпиц. Петенька нервно сжал трубу, так как увидел, что прусские гусары, вырвавшись из леса, стремительно летят на высоту с фланга. Вот еще несколько мгновений – и яркие ментики уже замелькали среди зеленых мундиров.

– Ваша светлость, разрешите с казаками ударить по супротивнику! Ведь сомнут наших! – снова бросился подполковник к князю Голицыну, но тот лишь поморщился:

– Фельдмаршал правильно сказал, что сражение решится здесь, на Мельничной горе. Малый Шпиц – всего лишь передовая позиция, которая должна задержать Фридриха.

– Но ведь погибнут наши!

– Это война, и наше дело служивое – умирать там, где прикажут. Вот мне фельдмаршал приказал умереть здесь, – Голицын выделил последнее слово. – Здесь! А князю Долгорукому – там. Вот и будем исполнять приказание. А вы, подполковник Суворов, еще чином не вышли, чтобы свое суждение иметь!

Действительно, вскоре один солдат, за ним другой, а потом уже целая толпа шарахнулась от Малого Шпица к Кунерсдорфу. Прусские гусары преследовали их, нещадно рубя бегущих, но тут по ним, в свою очередь, открыли огонь мушкатеры, засевшие в домах деревни. Но все равно было видно, что русский отряд, занимавший высоту, понес очень большие потери.

– Ну, господа, – почти весело обратился князь Голицын к своим офицерам, – вот наступил и наш черед. Балет начинается!

* * *

– Ваше величество, высота Малый Шпиц взята! – отрапортовал Ганс, но в голосе его не было слышно радости.