Путешественники еще определенно думали о зимовке на Земле Санникова и добывали охотой запасы на зиму, которые их жены коптили или вялили, а сало топили и собирали в мешки, сшитые из толстых кишок. Но в конце первой недели августа произошло событие, явившееся началом целого ряда других, имевших крупные последствия. В ночь на 8-е число путешественники были разбужены сильным подземным ударом; сначала спросонок им показалось, что кто-то изо всех сил ломится в дверь землянки; потом они расслышали глухой гул, словно от проходящего тяжелого поезда.

– Опять землетрясение! – догадался Ордин.

Землянка была тускло освещена потухавшим костром; при его колеблющемся свете видны были встревоженные лица поднявшихся с постелей мужчин и женщин.

Но вот удар повторился. Послышался треск и скрип балок, сверху посыпалась земля. Огонь костра вздрагивал; предметы, висевшие на колышках стоек и под навесами, качались; из земли доносилось зловещее шипение.

– Хотя наша землянка построена прочнее других, все– таки надо уходить на волю! – сказал Горюнов, хватаясь за одежду.

Женщины дрожащими руками застегнули свои пояски и, схватив одежду в охапку, бросились к двери. Мужчины, одеваясь на ходу, последовали за ними.

Ночь против обыкновения была теплая и очень ясная благодаря значительному северному ветру, унесшему туман. Поляна была освещена луной, висевшей уже над западной окраиной котловины. Несмотря на гул ветра в листве близкого леса, то справа, то слева, то спереди слышен был грохот от глыб, валившихся с обрывов.

Из землянки вождя доносились крики женщин, плач детей, возгласы мужчин. Часть ее населения также выбежала уже на воздух и одевалась. Вскоре за ними последовали и остальные, и все сгрудились вблизи выхода, с тревогой глядя на небо и обмениваясь замечаниями. Амнундак подошел к путешественникам; он был сильно испуган.

– Опять трясется земля, белые люди! – сказал он с укором. – Правду сказал великий шаман, что с приходом белых людей начнутся бедствия онкилонов. С тех пор как вы пришли, земля тряслась два раза и вампу нападали на нас.

– Но вампу воевали с вами всегда и земля тряслась прежде тоже не один раз! – возразил Горюнов.

– Нет, никогда еще земля не тряслась так сильно! И вот, смотри, месяц какой красный! Это предвещает большую беду, – ответил Амнундак.

Новый сильный удар заставил его покачнуться; многие стоявшие попадали. Послышались крики женщин, плач детей. На глазах у всех один из откосов землянки Амнундака обрушился всей массой, и столб густой пыли взвился в воздух. Деревья закачались.

– Все ли вышли из жилища? – воскликнул вождь.

– Все, все! – послышалось в ответ.

– Нет, не все! – поправил женский голос. – Моя мать Мату, больная, осталась лежать. Она сказала, что ей все равно где умирать.

– Ну, так она умерла! – прибавил мужчина. – Навес обрушился на нее.

– Раскидайте землю и бревна и освободите женщину скорее! – приказал Амнундак. – Принесите огня и дров, разведите костер.

Но онкилоны боялись входить в жилище; с упавшего навеса они стали снимать дерн, опасливо поглядывая на соседние бревна. Аннуир храбро вошла в свою землянку и вынесла на доске кучу горячих углей. Ордин и Горюнов принесли дров. И вскоре запылавший костер внес некоторое успокоение, и весь род собрался вокруг него, кроме нескольких воинов, производивших раскопки. Удары продолжались, и при каждом они отбегали в стороны, хотя на них ничего не могло уже рухнуть. Земля все время гудела, деревья качались; все люди присели, потому что на ногах было трудно стоять. Грохот падающих камней не затихал.

– Великая беда пришла для онкилонов!.. – шептал Амнундак, глядя на вздрагивавший при ударах костер.

Путешественники заметили уже не один косой, враждебный взгляд, брошенный на них тем или другим из воинов и особенно женщин.

Аннуэн, сидевшая возле Ордина, в промежутке между ударами встала и присоединилась к женщинам, сидевшим по другую сторону костра; ее примеру последовали избранницы Горюнова и Костякова, и только Аннуир и Раку остались на месте.

– Мы как будто становимся зачумленными! – вполголоса сказал Горюнов, обращаясь к товарищам.

– Ничего, солнце взойдет – все успокоятся и забудут ночные страхи! – беспечно ответил Костяков.

– А луна стала еще краснее, – заметил Ордин. – От обвалов, очевидно, поднялась сильная пыль.

Особенно сильный удар прокатился по котловине с громким гулом; подбросило даже дрова в костре, рассыпавшиеся в стороны. Снова послышались крики ужаса; некоторые люди, сидевшие на корточках, попадали. Собаки жалобно завыли. Землянка вождя с глухим треском рухнула вся, кроме центральных столбов, окруженных теперь облаком пыли. Работавшие воины попадали, а вскочив, разбежались.

– Мы погибаем, земля рушится, пришел конец нашему племени! – стонали мужчины и женщины; последние прижимали к груди плачущих детей; на всех лицах с расширенными глазами отразился ужас.

Когда затих грохот обвалов, жуткая тишина охватила поляну, потому что и ветер внезапно прекратился. Все стали невольно прислушиваться. И вот тишину нарушили далекие, но ясно различимые звуки бубна, магически подействовавшие на онкилонов.

– Шаман наш жив! Шаман призывает духов земли успокоиться! – послышались возгласы радости.

Этот сильный удар действительно оказался последним, и после него на более слабые уже не обращали внимания. Люди у костра начали дремать. Их разбудил гул военного барабана соседнего стойбища, то короткие, то длинные удары которого чередовались друг с другом и прекрасно доносились в ночной тишине; им вторили более далекие других стойбищ. Все встрепенулись и слушали с напряженным вниманием. Когда эта зловещая музыка затихла, Амнундак сказал Горюнову с укором:

– Много наших жилищ разрушено в эту ночь. Убито несколько женщин и детей, поломаны кости у многих, попорчена утварь и оружие. Большая беда постигла нас, белые люди! Вы не захотели отвратить ее. Вот ваше жилище цело, а мое развалилось.

– Потому что вы очень плохо строите свои жилища! – ответил Горюнов сердито. – Вот теперь постройте их попрочнее, и они не будут валиться и давить людей.

– Много поколений жило в наших жилищах, и никогда не бывало, чтобы они падали! – возразил вождь. – Нет, когда пришла беда, ничто не поможет, – мы не колдуны.

Он хотел прибавить «как вы», но воздержался. Путешественники, впрочем, поняли его вполне.

В это время успокоившиеся воины наконец разворотили обрушившийся первым навес землянки и вытащили старую Мату; она, конечно, была мертва. Ее дочь и две другие женщины развели отдельный костер в стороне, положили ее возле него и начали оплакивать по ритуалу, прославляя ее прижизненные добродетели. Остальные продолжали спокойно дремать у костра. По приказу Амнундака барабан разнес по стойбищам весть о разрушении землянки вождя и смерти одной женщины.

Приближался рассвет, и у путешественников глаза стали слипаться. Землетрясение, очевидно, кончилось, и слабые удары ощущались все реже и реже. Землянка выдержала испытание, и в нее можно было вернуться. Когда путешественники, сговорившись, поднялись и направились к своему жилищу, их провожали завистливые и частью враждебные взгляды некоторых проснувшихся онкилонов. Амнундак дремал, уткнув лицо в колени. За белыми людьми последовали только Аннуир и Раку, остальные не двинулись с места среди других женщин, а Аннуэн еще раньше присоединилась к плакальщицам. Горюнов и Костяков оказались в роли покинутых.