Я проснулся ночью от холода. Миана была рядом под медвежьей шкурой, и Катрин куталась в меха у меня под боком, но это не помогло. Тихие всплески стоячей воды под копытами коней перешли в хрупкий треск и позвякивание. Лед.

Я потянулся к ближайшему окну, над Катрин, и обнаружил, что она смотрит на меня. В темноте ее глаза блестели, цвета было не разобрать. Она откинула занавеску, и мы вместе глядели сквозь решетку, облачка нашего дыхания смешивались друг с другом.

Послышались вопли — тихие, громче они не становились, но с каждой минутой ужас нарастал. Крики неслись надо льдом от самого погруженного во тьму Готтеринга. Я знал: это боль. От страха кричат совсем иначе, и боль очень быстро сменяет страх.

— Мне надо выйти.

— Останься, — сказала она.

И я остался.

Катрин села, выпрямила спину.

— Что-то идет.

Я потянулся к мечу — она помотала головой.

— Идет в другую сторону.

На миг, перед тем как она закрыла глаза, я — клянусь — увидел их: зеленые, как трава, светящиеся изнутри. Она сидела неподвижно, словно заледенела, тускло-черная в лунном свете, сочащемся сквозь решетку. Я подумал, что она совершенна, и во мне дрогнуло вожделение. Крики-то я и раньше слышал.

Она сидела без движения, долгая ночь тянулась, а ее губы время от времени шевелились, бормоча что-то невнятное. Миана и старики спали беспокойным сном, а я смотрел на Катрин, прислушиваясь к далекому вою, треску льда и ее дыханию.

Мы прибыли в Готтеринг на рассвете. Вода плескалась у колес кареты и приносила с собой запах реки, но нам не пришлось вылезать.

Я выбрался из кареты на городской площади, вода стекала с подножки. Вокруг не было видно признаков разрухи — вполне приятный такой городок в самой процветающей части Аттара. Флаги, вывешенные в честь праздника урожая, все еще висели на главной улице между крышами домов. Детский обруч у колес кареты. Птичье пение.

— Патрульные считают, что крики доносились из города? — спросил я.

Харран кивнул.

— Прекратились не более часа назад.

В воздухе потянуло гнилью и дерьмом, как это бывает в любом городишке. И чем-то еще.

— Кровь, — сказал я. — Здесь была резня, носом чую.

— Обыскать дома, — скомандовал Харран своим людям.

Десятки гвардейцев тут же бросились выполнять приказ, рассветные лучи отражались от их брони.

Первый вернулся буквально через несколько минут. Он держал перед собой какие-то тряпки, на лице, практически таком же бледном, застыла маска отвращения.

— Сюда!

Я подозвал его к себе и протянул руки, чтобы изучить добычу.

Он отдал ее мне, не дожидаясь дальнейших просьб.

Даже сейчас, когда оно тяжело свисало с моих рук и я чувствовал запах и какое-то неподобающее тепло, все еще не улетучившееся, я не сразу понял, что это. Мне стоило некоторых усилий не отпрянуть, бросив предмет, когда я таки понял. Я поднял его вверх, руки упали, скальп повис.

— Так освежевать человека — задача не из легких, — сказал я, глядя в глаза всем солдатам по очереди. — Страх — это оружие, господа, и наш враг умеет им пользоваться. Давайте удостоверимся, что мы тоже знаем правила игры.

Я дал коже упасть на мостовую. Раздался влажный хлопок.

— Найдите все и принесите сюда.

Я продвигался по пустым улицам вместе с Кентом и Макином, объезжая город со стороны реки, и не находил ничего. К тому времени, как солнце осветило крыши домов, люди Харрана собрали в кучу сто девяносто кож, обнаруженных в подвалах, спальнях, конюшнях, креслах перед каминами, по всему городку. Каждая была снята при помощи всего трех разрезов, которые нужны искусному охотнику, чтобы освежевать оленя. Мужчины, женщины, старые и молодые, дети и взрослые — морщины теперь были у всех. Я поднял игрушечный обруч, лежавший рядом с каретой.

Мартен провел Миану и Катрин от кареты до постоялого двора «Красная лисица», единственного подобного заведения на весь Готтеринг. Миана ковыляла по-утиному, живот у нее был просто огромный, на лице написано недовольство. Мартен позаботился, чтобы их усадили в кресла с подушками, и составил им компанию, пока они ждали, а тем временем зажгли огонь, и у дверей встала стража, включая Горгота. Снаружи Гомст читал молитвы над останками на площади. Я не сомневался, что Катрин воздвигнет надежные стены, чтобы нежить не свалилась нам на головы, но ей-то тоже нужно было спать.

— Надо двигаться дальше, — сказал Харран, подгоняя свою белую кобылу к Брейту. — Это не наша забота.

— Верно. Герцог Аттара не обрадуется, если узнает, что мы инспектируем его земли вместо него.

Харран быстро убрал выражение благодарности с лица — так быстро, что многие его и не заметили.

— Готовимся к отъезду!

Я тоже был рад уехать, но казалось, что мы бежим от кого-то.

Сквозь маленькие оконца в свинцовых переплетах на двери гостиницы, слегка зеленоватых, из аттарского стекла, я увидел, как Мартен встает и заботливо берет Миану за руку.

— Однако же, — сказал я, — вы не думаете, что другие гвардейские части тоже пройдут здесь? Наводнение сокращает количество способов проехать сюда с запада. Сколько еще из Сотни проследует нашим путем?

— Кто-то так точно.

Честь не позволяла им лгать. У меня таких проблем не было.

— А что, Гвардия разве не обязана обеспечить приезд во Вьену всей Сотни, не только тех, за кого они непосредственно отвечают?

Харран привстал на стременах.

— Да что ж такое! Я хочу предотвратить жертвы. Я хочу обеспечить безопасность каждого дома.

Он что-то проворчал и уехал.

— Кому бы ни довелось тут проезжать, едва ли он проголосует за вас на Конгрессии.

Оссер Гант показался из темного стойла, его тощее тело опиралось на трость с красивым серебряным набалдашником в форме лисьей головы.

— Тогда почему я напоминаю Харрану о долге, о котором он предпочел бы забыть?

Оссер кивнул:

— И рискуете собой.

— Вы провели немало времени на краю этих вонючих болот, Гант. Много ли нежити вы видели?

— Старик вроде меня не отходит далеко от дворца своего повелителя, король Йорг. Но не так много народу видело нежить. Можно найти труп человека, который ее видел, и этот труп может попытаться убить вас, но самого человека уже давно нет.

Оссер кивнул, словно соглашаясь сам с собой.

— Ни одного за все эти годы?

— Нежить, может статься, существует давно, — сказал Оссер, — не знаю. Но на Тонях Кена они в новинку. Бродят там лет десять, не больше. Может, пять. Даже на Островах они появились недавно.