— Россия стала бы самой сильной сухопутной державой в Европе, и влияние ее на германские государства свело бы на нет роль империи;

— Православная Россия была бы центром притяжения для всех славянских народов Европы, а это прямо противоречило германским устремлениямла Восток.

Со времен Петра Первого венский двор прилагал все силы, чтобы помешать усилению России. Германский император поддерживал и «подпитывал» оппозиционные силы в России, чтобы обострить внутреннюю обстановку в ней и тем сдерживать внутреннее развитие русского государства.

К концу жизни Петра Первого отношения между двумя империями осложнились, особенно после того, как русский монарх, узнав, что австрийский резидент Отто Блеер связан с оппозиционными элементами в России, попросил Вену отозвать его и вместе с тем приказал выслать из России всех миссионеров-иезуитов.

Отныне везде, где могли, иезуиты мстили русскому императору.

Кончина Петра I меняла ситуацию как в России, так и в Европе.

Вена вела свою игру. Карл VI, поселив раздор между Францией и Испанией, готовился разжигать страсти между партиями в России, чтобы погубить их все, одну через другую. Он искал возможности вступить в тайный союз с партией великого князя Петра Алексеевича.

Случай помог венскому двору.

Голштинский министр Бассевич, прекрасно осведомленный обо всех интригах русского двора, размышляя о возможном будущем своего государя, пришел к мысли, что герцог Голштинский может серьезно поправить свои дела, если вступит в тесные отношения с Австрией.

Карл-Фридрих, будучи племянником шведского короля Карла XII, после его гибели считался прямым наследником шведского престола. Но его сумели отстранить от власти шведские государственные чины, и, кроме того, Дания отняла у молодого герцога Шлезвиг и вынудила его искать покровительства в России, где он и стал зятем Екатерины I.

Предугадывая скорую кончину русской императрицы и понимая, что русским престолом Карлу-Фридриху не завладеть, Бассевич предложил герцогу Голштинскому следующий план: он, граф Бассевич, предложит венскому двору (родной брат Бассевича был посланником Голштинии в Вене) добиться уступки его государю Ливонии, Эстляндии и Ингрии, взамен чего герцог Голштинский пообещает и возьмет на себя обязательство заставить утвердить престолонаследие в России за великим князем Петром Алексеевичем.

Предложение было заманчивым, и герцог согласился.

Вскоре секретарь австрийского посольства направил тайный проект в Вену.

В Австрии, заметив, что ради частных интересов своего зятя русская императрица пренебрегает, если не сказать более, интересами государственными, игру приняли. Правда, Карл VI поспешил объявить, что ничего не станет предлагать в пользу великого князя Петра Алексеевича, так как это дело домашнее, и он не желает в него вмешиваться, но предложил Екатерине I заключить оборонительный и наступательный союз против турок, а также дать согласие на проведение свободных выборов в польской республике, с тем, чтобы в дальнейшем овладеть, совместно с русскою императрицею, делами этого государства и завлечь его в свой союз. К этому союзу венский двор надеялся заставить примкнуть Швецию, что, по мнению Карла VI, заставило бы прочие державы держаться в границах почтения.

Под прочими подразумевались, конечно же, Англия и Франция — основные противники России в то время.

Екатерина I, хотя и чувствовала, что надобно опасаться подводных камней, но возможность высказать презрение Англии и Франции, смотревшим на нее свысока, возобладало и она с пониманием отнеслась к словам императора.

Вена поспешила направить в Россию посла — графа Рабутина. Выбор пал на последнего не случайно: отец графа был женат на одной из голштинских принцесс и тем австрийский император как бы делал тайный знак герцогу Голштинскому.

Тот понял это и не мог скрыть своей радости.

Люди проницательные, размышляя о происходящем, приходили к мысли, что австрийский посол поостережется затрагивать тему уступки земель герцогу Голштинскому и будет стараться, главным образом, устроить дела великого князя Петра Алексеевича и оберегать целостность российской монархии, дабы воспользоваться ею теперь же, если возможно, а. еще более в будущем для исполнения широких замыслов.

Многие русские вельможи предвидели большие неприятности, надвигающиеся на Россию. Не потому ли и происходили при дворе сцены, подобные той, о которой сообщал Кампредон в декабре 1725 года:

«(В день св. Екатерины. — Л.А.) царица, по обыкновению, угощала именитейших лиц двора и города, не появляясь, однако, сама среди гостей, под предлогом траура, хотя он не мешает ей развлекаться тайком со своими приближенными. По окончании обеда Толстой и Апраксин уселись поговорить в уголку. Герцог Голштинский подошел к ним с бокалом в руках и, обращаясь к адмиралу, сказал, что Царица провозглашает тост за их здоровье и за успех их дел. Адмирал отвечал, что дела идут так плохо, что должны бы вызывать скорее слезы, чем радость, и с этими словами принялся плакать. Несмотря на знаки Толстого, он не мог сдержаться. Довольно громко, так что многие слышали его, сказал: «Петра Великого нет более», и не захотел выпить предложенного герцогом Голштинским стакана, чем очень смутил последнего».

Заканчивался 1725 год.

Неожиданно заволновались англичане. Лондон даже намеревался даже направить в Петербург своего консула.

Забеспокоился и датский посол в России Вестфален. Он, как и англичане, насторожен был тем, что ярому противнику английского короля — вице-адмиралу Гордону, лучшему моряку Екатерины I, неожиданно была пожалована лента св. Александра Невского и его принялись осыпать ласками, из чего можно было вывести заключение, что ему собираются поручить какое-нибудь командование, или же что пользуются его связями, преимущественно в Шотландии, для заведения там интриг.

Складывалось впечатление, Екатерина I серьезно подумывает предпринять что-либо летом следующего года против датского короля в пользу герцога Голштинского.

Не могло не бросаться в глаза и то, что великий князь Петр Алексеевич, которым в былое время нарочно пренебрегали и который никогда не показывался в обществе, отныне бывал на всех празднествах. Герцог Голштинский устраивал их даже нарочно для него.

Венская интрига обретала конкретные очертания.

11 декабря 1725 года Кампредон сообщал в Версаль:

«Царица сильно прихворнула, вследствие пира в день Андрея Первозванного. У нее сделались конвульсии, сопровождавшиеся биением сердца и лихорадкой. Кровопускание помогло ей, и вчера она уже обедала в присутствии двора. Но она чрезвычайно полная, ведет неправильную жизнь… Поэтому считают возможным какие-либо последствия, которые сократят ее дни. Это одна из причин, почему герцог Голштинский и его сторонники так торопят решением дела этого принца».

Иностранные министры внимательно следили за действиями двора.