А вот почему в самый важный момент девушка вдруг спряталась, вместо того чтобы подойти к ним прямо и открыто – она так и не поняла. Тайно крадучись за ними и стараясь не смотреть на Кузьму, так как прекрасно знала, что чужой взгляд ощущают даже воины первого ранга, она с ненавистью буравила глазами маленькую фигурку девушки, надеясь поймать их на горячем. Правда, что делать дальше, француженка ещё не придумала. И вот теперь девушка корила себя за вчерашнюю поспешность и неосмотрительность, не достойную мага её уровня…

Она повернулась и вновь посмотрела вниз. На тропинке, по которой только что ушли эти двое, стояла странная девушка в форме кампусной горничной, с крашенными в фиолетовый цвет волосами до плеч. Нет, конечно, каждый человек волен уродовать себя так, как того пожелает, но странным было не это… в руках она держала огромную снайперскую винтовку. С детства, благодаря отцу, прекрасно знакомая с оружием Андре без труда узнала Barrett M82 в самой-самой последней модификации «А-30» с удлинённым стволом, тяжёлым дульным тормозом и обалденной оптикой производства Французской Империи.

Но это было ещё не всё. На спине у незнакомки в жутковатого вида ножнах был закреплён огромного размера меч, который разве что не чиркал по земле, а на поясе красовались сразу четыре катаны. Наконец, когда фиолетовая повернулась и посмотрела на другую дорогу – на её груди рыжая увидела сверхнавороченный автомат Калашникова, в обвесе и с массивным глушителем. Понятное дело, что странным в этой студентке-горничной было не то, что она легко, словно пушинку, таскала на себе все эти железяки, а то, зачем весь этот металлолом ей вообще понадобился. Ведь та явно была сильным «воином».

Видимо что-то решив, вооружённая девушка зашагала вдоль здания, в сторону виднеющихся посреди парка крыш Арсенала. Поэтому Андре решила, что та просто несёт весь этот хлам в оружейку и, перестав думать о ней, вновь погрузилась в самокопание.

* * *

«Зайка» предложила пойти прямиком в одну из известных за пределами Ильинского кофейню, славящуюся своими пирожными, а потом наведаться в развлекательный центр «Медуза», расположенный на юге кампуса. Я же в свою очередь, будучи стеснённым в финансах и не имея привычки альфонствовать, предложил просто пройтись, ознакомиться с городом, потому как в различных заведениях побывать мы ещё сто раз успеем. Ход, конечно, простенький, как говорится, «от бедности», но как ни странно – сработал. Тем более что в перевозном ларьке мороженщика, установленном в парке рядом со «Славянским», я подкрепил его покупкой двух рожков «Советского Ленинградского», после которых уже ни мне, ни Нине ни в какую кофейню не хотелось.

Слежку я заметил, когда мы любовались утками и лебедями возле пруда. Красивое было зрелище. Моя спутница с горящими от восторга глазёнками наблюдала за подросшими птенцами и их заботливыми мамашами, в то время как я краем глаза следил за не менее интересной персоной, пристроившейся в ветвях дерева за пару сотен метров от нас.

Чудо в перьях, решившее, что отныне оно будет зваться «Горный орёл», точнее орлица, и жить в гнезде, облюбовало удобную развилку в кроне высокого каштана и, держа в руках снайперскую винтовку, разобрать модель которой с такого ракурса я не мог, пялилось на нас через полевой бинокль. Причём замаскирована была девица по самые помидоры. Заклинания «Плащ иллюзии» и «Хамелеон» позволяли ей практически слиться с кроной дерева, и одновременно она активно отводила глаза при помощи какого-то воинского умения. Я, наверное, и не заметил бы её, если бы не вызывающе торчащее из листвы огромное лезвие китайского клинка, называемого «Чжаньмадао», что дословно переводилось на великий и могучий как «меч, разрубающий лошадь».

Не знаю уж, как эта горе-снайперша таскала подобную штуковину и почему не сняла её, когда полезла на дерево, однако та активно мешала ей, и девушка постоянно поправляла свою железяку, от чего ветки каштана то и дело судорожно потряхивало. Но смех – смехом, а подобный интерес к нашим персонам меня совершенно не устраивал. И если бы она попробовала взять нас на прицел своей пукалки, я не стал бы так просто стоять и делать вид, что любуюсь уточками. И одной сломанной игрушкой «птичка» бы не отделалась, разговор бы был долгим.

В любом случае, решив раньше времени не пугать Нину, я задействовал «Алмазную рубашку», воинскую защиту пятого уровня, пробить которую мог не всякий специализированный патрон с нуль-сердечником, и встал так, чтобы закрывать собой «зайца», а затем и вовсе поспешил увести её из парка на оживлённые улочки студенческого городка.

Гуляли мы почти до самого вечера, осматривая достопримечательности Ильинского. Посетили пару музеев, постояли на нулевой точке кампуса, возле величественного дворца ректората, пообедали в уютном домашнем ресторанчике, организованном двумя предприимчивыми студентками, и даже заглянули на выставку немецких ретро-автомобилей, которую привезли в наш колледж студенты из Кёльнского Маджитета Германской Нации. Понравилось всё, кроме формы самих иностранных студиозусов, которая уж больно походила на ту, что носили офицеры вермахта времён Великой Отечественной войны, только была не «мышиного» цвета, а бледно-синего с салатовыми вставками.

И всё это время непонятная снайперша неотступно следовала за нами, куда бы мы ни отправились. Её крашенная фиолетовым колером шевелюра, увенчанная белым чепцом кампусной горничной, костюмчик которой она по какой-то причине натянула на себя, постоянно мелькала на крышах соседних домов. Причём, похоже, что кроме меня её никто не замечал, что было немного странно, так как я прекрасно видел полупрозрачную фигуру. А уж когда она лихо перепрыгивала с одного здания на другое, под взметнувшимися юбками открывались такие интересные виды, что это ну никак не могло не привлечь внимания мужской части народонаселения кампуса.

Часам к семи вечера неутомимая «зайка» наконец выдохлась и перестала таскать меня за собой, изображая молекулу в постоянном броуновском движении. Я предложил проводить её до дома, и девушка уже в который раз милостиво согласилась. Тем более что сама она там бывала последний раз около года назад, когда приезжала к брату в гости, и это было её первое посещение данного особняка в роли хозяйки. Мы сели на трамвайчик, и он покатил нас по шумным, оживлённым улицам, задорно позвякивая перед каждой остановкой.

– Ни фига себе хоромы! – присвистнул я, разглядывая четырёхэтажное, расположенное углом здание, с мансардой и небольшим личным садом, скрывающимся за коваными воротами с природным орнаментом и имперскими орлами. – Это ж кем нужно быть, чтобы заиметь подобный домик?

– Брат занимал должность министра иностранных дел Полиса при прошлом Президиуме, – дёрнула плечиками усталая Нина. – Он вроде как попал в опалу, после того как отказался поддержать Яну на выборах, вот его и разжаловали.

– Да… а наша госпожа председатель, как я посмотрю, суровая девушка!

– А в политике, даже масштаба «Большой Игры», по-другому собственно и нельзя! – «зайка» сложила свой зонтик и посмотрела мне в глаза. – Можно и нужно договариваться, идти на компромиссы, однако «прощать» никого не следует. Правитель всегда должен держать руку на пульсе и поощрять своих людей, перемещая остальные пешки так, чтобы они приносили государству максимальную пользу, даже если стоят к нему в жёсткой оппозиции. Поверь, новое назначение ничуть не обидело Петра. Его поставили на один из самых важных для нас фронтов, да ещё и на такую должность, которая не оставляет ему другого выбора, кроме как играть на стороне нового председателя.