Наблюдая за тем, как Рэни тычет кончиком своей трости в подъездную дорожку и требует, чтобы ее немедленно впустили в Ржавчика, Мэтти пожалела многострадального сына Джуны. На душе было тяжело: провал замысла о воссоединении ансамбля означал, что она не сможет выполнить данное ей на могиле дедушки Джо обещание.

Следует попытаться вырвать инициативу из зияющей пасти поражения.

– Есть шанс… надежда на то, что ваша мама может передумать?

Нервозный смешок Хьюго почти ничего не оставил от слабой надежды Мэтти.

– Извините, – прижимая ладонь ко рту, сказал Хьюго. – Просто… ну, вы сами видели, какая она…

– Какая жалость, – произнесла Мэтти, обращаясь уже не к Хьюго.

Мощнейшая волна разочарования привела к тому, что слова сами потекли из нее.

– Вы только представьте, как было бы чудесно вновь явить их миру и доказать, что даже спустя шестьдесят лет все может разрешиться наилучшим образом, что люди могут простить друг друга, позабыв о недоразумениях и обидах. В мире и так столько злости, что меня от этого, признаюсь, тошнит. Именно поэтому я всегда любила пятидесятые. Тогда в мире, как мне кажется, царила надежда. Теперь же, чем больше я узнаю о «Серебряной пятерке», тем отчетливее понимаю, насколько я была наивной.

– Наверное, поэтому мама так часто вспоминает о том времени. Несмотря на то, что случилось в пятьдесят шестом, время, когда мама пела в «Серебряной пятерке», было самым счастливым в ее жизни.

Мэтти улыбнулась Хьюго. У них было много общего: оба имели на своем попечении упрямых пожилых леди, которые мешали им добиться того, чего они хотят, и толкали в противоположные стороны. Ну, ей, по крайней мере, придется терпеть Рэни до конца следующей недели, не дольше, а вот Хьюго вынужден жить с матерью до конца ее дней.

– Спасибо за то, что согласились встретиться с нами. Полагаю, что вы внесли немалую лепту в организацию этой встречи…

Заметив, как покраснела его шея, Мэтти поняла, что попала в точку.

– Бóльшую, чем вы предполагаете. Я и Томми долго обговаривали все нюансы предстоящей встречи, прежде чем я решился поговорить с мамой. Я согласился ради нее, сказал ей прошлым вечером, если уж на то пошло… Думаю, теперь она еще долго будет укорять меня за это. Жаль, что ничего не вышло.

Всё или не всё? Последнее слово сказано. Встреча Рэни и Джуны ни к чему не привела. Не будет ни возможного изменения намерений, которое случается в последнюю минуту, ни внезапных гонок ради того, чтобы добиться примирения. В книгах все это описано настолько реалистично… Мэтти видела, как Гил старается чего-то добиться от Рэни, но выражение лица пожилой леди свидетельствовало: «Мы здесь сделали все, что могли. А теперь садимся в автобус и уматываем отсюда поскорее».

Мэтти протянула Хьюго свою деловую визитку.

– Тут указан номер моего мобильного, если вдруг понадобится.

– Спасибо. Удачной дороги.

– Наконец!

Рэни, решительно отказавшись от любой помощи, с трудом открыла дверь со стороны пассажирского места, когда Мэтти ее отперла, и сама забралась в автофургон.

– Я уже начала думать, что ты остаешься.

– Вообще-то я пытаюсь спасти концерт, хотя тебе, как я посмотрю, и дела нет…

– Я говорила тебе, что с ней будет трудно. Ты меня послушалась? Нет. Ты сказала, что она готова со мной говорить. Черт ее побери! Сидит словно ага-хан[78], смотрит на меня сверху вниз, воображает, будто бы выше меня… Ну и кто из вас встал на сторону Рэни Сильвер? Да вам на меня наплевать было!

– Несправедливо, Рэни, – произнес Гил. – Я видел, что вы не меньше ее напрашивались на ссору.

– Помолчите, Кендрик! Что вы вообще знаете?

– Я знаю, что по внешним признакам вполне можно понять, когда человек напрашивается на ссору. В этом я пошел в моего деда.

– Послушай, мальчик, если бы ты знал то, что знаю про твоего деда я, ты бы меня так не донимал… Матильда! Заводи это ржавое мусорное ведро, и убираемся отсюда!

С Мэтти было довольно. Гил прав: Рэни далеко не безвинная жертва. Она внесла существенный вклад в постигшее их фиаско. Как она вообще осмеливается делать кому-то выволочки?

– Я так не думаю.

Произнося эти слова, Мэтти удивилась той легкости, с какой они ей дались.

Рэни сверкнула в ее сторону глазами.

– Что?

– Я поеду обратно в гостиницу, когда сочту, что готова ехать. Во что ты здесь играешь? Ты сказала, что намерена извиниться перед Джуной, что серьезно поговоришь с ней и попытаешься убедить ее принять участие в концерте…

– Я так и собиралась поступить, но ты сама все видела! Она, черт побери, не хотела ничего слушать. Мне что, нужно было лебезить перед ней?

– Ерунда, Рэни. Ты приехала сюда, чтобы поссориться с ней и чтобы не пришлось ни перед кем извиняться!

– Может, лучше вернуться в гостиницу?

Мэтти проигнорировала слова Гила. Рэни должна осознать, какой вред нанесла их плану.

– Нет. Я должна высказать это сейчас, пока еще не остыла, и мне все равно, что она там думает, – ответила Мэтти, заметив, как побелели костяшки пальцев, сжимающих рулевое колесо Ржавчика. – Ты все испортила, Рэни. Ты хоть это понимаешь? Все, чего мы так старались достичь, все наши усилия, та цель, ради которой мы затеяли эту поездку, концерт, семь дней нашей жизни, – все это пошло прахом только потому, что тебе не хватило мужества повести себя умнее, чем она.

Брови Рэни сошлись на переносице. Голос ее уподобился раскату далекого грома:

– Езжай, Мэтти Белл. Ты понятия не имеешь, какая кошка между нами пробежала. Не уверена, что, расскажи я об этом, ты сумеешь меня понять. Это моя поездка, мой концерт, и я говорю: мы уезжаем.

В последний раз Мэтти была так разозлена только после своего окончательного разрыва с дедом. Пристыженная этим воспоминанием, женщина подавила в себе сильнейшее желание вытолкать Рэни взашей из автофургона и уехать прочь. Мэтти завела двигатель и сказала себе, что по дороге домой обдумает, что в дальнейшем говорить Рэни. Вот только на самом деле ей ужасно хотелось добраться до своего номера и закрыться в нем от этой старухи и Гила. У нее не осталось сил спорить. Вместо дальнейших препирательств женщина вжала ногу в пол, и Ржавчик ринулся вперед, посылая из-под колес душ йоркского гравия.

Как Рэни смеет так безобразно себя вести, а потом винить во всем ее?

– Теперь, когда мы покончили с этой глупой возней, кто желает еду на вынос? – спросила Рэни.