Плохо, что Андрей один. Предполагалась слежка, а не захват. Но сейчас их можно взять на горячем, с рацией, а если повезёт – с шифровальным блокнотом.

Радист стал работать на ключе, довольно быстро, не меньше ста пятидесяти знаков в минуту. Опытный, сволочь! Андрей уже в десятке метров. Если ночной гость сейчас повернётся в его сторону, то увидит. Его надо брать живым, скорее всего он главный, резидент. Радист лицо в разведгруппе важное, но второстепенное. Почти всегда он передаёт текст, но не знает, о чём он. Просто идут группы цифр. Андрей вытащил пистолет из кобуры, патрон уже в стволе. Поскольку у «вальтера» самовзвод, вскинул оружие, прицелился в ногу, потом раздумал. Выстрели в ногу и потом самому придётся тащить. Выстрелил в плечо. Для обоих разведчиков выстрел прозвучал, как гром среди ясного неба. Радист бросил передачу, попытался вскочить, но помешали провода наушников. А на него уже мчится оперативник. Всё же десяток метров – это много, радист уже тянет руку к карману, и Андрей выстрелил хуторянину в ногу. В руку или плечи нежелательно, вдруг командование решит поиграть с немцами в радиоигру. С раненой рукой радист не сможет участвовать. Все свои действия Андрей просчитывал мгновенно. Бах! Радист вскрикнул и упал. А что же резидент? Андрей полуобернулся. Ночной гость в нескольких шагах, успел левой рукой вытащить из кармана гранату, зубами выдернул кольцо, потому что правая рука плетью висела, и швырнул под ноги Андрея. В критические минуты мозг считает быстрее любого компьютера. Взрыватель слегка шипит, отсчитывая секунды до взрыва. У советских гранат после срабатывания запала до взрыва 3,5–4 секунды. Андрей схватил гранату, рывком приподнял радиста, сунул гранату под него, даже тело бросить успел и сразу взрыв. Взрывной волной тело радиста подбросило, Андрея сбило с ног, на лице что-то липкое. Радист погиб, но резидент жив. Андрей вскочил, бросился к единственному оставшемуся от группы, пинком ноги опрокинул на спину. Резидент взвыл от боли в раненом плече. Андрей ударил в нос, потом под дых, перевернул резидента на живот, прижал к земле коленом. Нащупал на раненом брючный ремень, кое-как исхитрился расстегнуть, рывком вытянуть из шлёвок. А уже связать руки за запястье – это дело пары минут. Обыскал раненого. Складной нож из кармана пиджака вытащил, фонарик и блокнот. В отделе разберутся, не шифровальный ли? Радист мёртв, а резидента надо в отдел доставить. Уже потом вернуться с грузовиком и бойцами, забрать убитого и рацию. Рация! Он о ней забыл. Подошёл, щёлкнул выключателем, чтобы не посадить батарею. Слегка пнул связанного мужчину.

– Вставай! Я тебя на себе тащить не намерен. Или ты идёшь, либо я тебя пристрелю.

Резидент с трудом встал. Руки за спиной связаны, подняться непросто.

– Шагай! И не дёргайся, не зли!

Добрались до часовни. Андрей прикинул варианты. Вести арестованного пешком – это долго, да и дойдёт ли он? До отдела верных 12–15 километров. Сюда, до хутора Андрей на мотоцикле добрался. Если бы мотоцикл был с коляской, другое дело.

Остановившись у часовни, Андрей сказал:

– Спускайся в подвал!

– Не полезу.

Андрей схватил его за связанные руки, почти столкнул. Резидент пытался сохранить лицо, но не выдержал, застонал. Андрей захлопнул крышку подвала, посветил изъятым фонарём, нашёл кусок железной арматуры, воткнул в проушины.

– Так-то лучше.

А сам к месту, где оставил свой транспорт. Всё же лучше иметь мотоцикл, чем ходить пешком! Четверть часа по грунтовым дорогам и он уже в отделе. Сразу к дежурному.

– Мне грузовик нужен и два бойца.

– Ночь! Зачем тебе?

– Резидента взял и радиста убил.

– Да ты что! Верти дырку под орден на гимнастёрке под орден!

– Твоими бы устами…

Всё, дежурный выделил двух солдат и полуторку. Первым делом забрали труп радиста и рацию, потом аккуратно вытащили резидента. Андрей сам, при помощи фонаря тщательно осмотрел подвал. Ничего криминального не обнаружил.

Задержанного, труп и рацию доставили в отдел. Рацию Андрей сразу передал в радиоотдел, а сам приступил к допросу раненого. Тот на вопросы отвечать отказывался, требовал медицинской помощи. Пришлось на грузовике, под охраной, везти в госпиталь, где хирург сделал перевязку.

– Повезло, ранение сквозное! Жить будет! – сказал хирург.

– Если не шлёпнут! – буркнул Андрей.

Сейчас главное – выяснить, сколько человек в группе, где живут, под каким прикрытием, под какими документами? В общем – потрошить. К утру многое удалось узнать, под протокол – для начальства и суда. Ещё до восьми часов, когда полковник на службе появляется, успел осмотреть и обыскать квартиру арестованного. Понятное дело – при понятых. И никаких улик о шпионской деятельности. Но главная улика – радиостанция, была взята. И основное – немцы лишились одного из источников информации. Казалось бы, что такое небольшая разведгруппа? Информации добывает немного, всё же не в Генштабе промышляют. Но десятки, а то и сотни таких групп дают общую картину. Куда противник перебрасывает резервы, какие? И вот уже вырисовывается направление предстоящего наступления. Ни один умный командующий армией шагу не сделает без разведданных. В зафронтовой, глубинной разведке немцы брали числом, а наши – качеством, поскольку информаторы работали практически в самых верхах, министерствах, получали сведения из первых рук. Другое дело, что нашим информаторам не всегда верили, тот же Сталин, от решения которого зависело многое.

В 1942 году в школах абвера проходили обучение полторы тысячи человек. В зависимости от специальности курс обучения длился от полутора месяцев для агента, до трёх месяцев для радиста. Все вместе взятые (с СД) разведшколы Германии выпускали в год до десяти тысяч разведчиков, радистов и диверсантов. В 1943 году активность разведывательных структур рейха достигла пика, масштаб заброски агентуры вырос в полтора раза. Но количество далеко не всегда перерастало в качество. Руководство абвера ставило перед агентурой невыполнимые задачи. Так, в августе 1943 года в казахстанские степи самолётом, посадочным способом была заброшена группа, целью которой было, опираясь на националистическое подполье, вести агитацию за отделение Казахстана от СССР. Или 23 мая 1944 года в район посёлка Утта Астраханской области также с самолёта высадили отряд диверсантов численностью двадцать один человек под командованием капитана абвера Эбергарда фон Шеллера. Группа подготовлена, экипирована и доставлена подразделением «Валли I» для подготовки на территории Калмыкии базы для переброски эскадронов «Калмыцкого корпуса доктора Долля».

Обеим группам поставили заведомо невыполнимые задания и, вполне ожидаемо, обе группы быстро были обезврежены контрразведкой.

Как один из способов выявления вражеской агентуры были заслоны на железнодорожных вокзалах, на мостах.

В типографиях, по указаниям контрразведки, печатались документы – воинские предписания, командировочные удостоверения, аттестаты и прочие бланки с сигнальными знаками. Например, вместо запятой стояла точка, либо вместо буквы «ё» напечатана «е», а вместо «й» обычная «и». В отделы контрразведки, милиции, войска по охране тыла рассылались секретные инструкции, где указывалось, с какого периода по какой какие сигналы и знаки действуют. Поэтому немцы, захватывая пленных, документы изымали и изучали, в прямом смысле слова под лупой. Чем «свежее» добытые документы, тем достовернее. Много заброшенных агентов засыпались на таких «мелочах». Даже хуже проколы у абвера были. В начале войны немцы принялись печатать в своих типографиях красноармейские книжки и прочие документы. Скопировали абсолютно точно, прокол был один – листки скреплены скрепкой из нержавеющей стали. На подлинных документах скрепка из обычной проволоки. В летние месяцы, когда жарко, боец потеет, скрепки в нагрудном кармане гимнастёрки уже через месяц покрывались ржавчиной.