Кухня словно очнулась ото сна. При жизни отца главным кулинаром был он, потом – подросшая Вики. Сам же Рик особыми умениями не отличался, привыкнув питаться овощными салатами на скорую руку или тостами. Таких умопомрачительных запахов тут не было очень давно, так шустро никто не метался от плиты к столу, успевая походя нарезать что-то и бросать из открытой пачки печенья для пса.

– Ему столько вредно, – тихо заметил Рик, не удержавшись и строго глянув на эту довольно высовывающую язык морду.

– Ой! – испуганно подпрыгнула на месте Лора, заметив его, и чуть не уронив деревянную лопатку вместе с новым блинчиком. – Прости, я… наглость, знаю…

– Продолжай, – усмехнулся Рик на эту растерянность, опираясь плечом на стену в твёрдом намерении наблюдать за невесомой магией этого утра и дальше.

– Мне просто не спалось… Ну, я и решила, что нормальный завтрак – меньшее, что могу сделать в ответ, – сбивчиво пояснила Лора, возвращаясь к готовке с неловко закушенной губой. Она заметно стушевалась, переступив с одной босой ноги на другую, и Рик подумал, что кафель довольно прохладный для голых ступней. А ещё краем сознания порадовался, что помимо футболки на Лоре были штаны.

Или – огорчился?..

– В ответ на что, позволь узнать?

– На всё, – как-то коротко, но вместе с тем максимально ясно обозначила она. Её пальцы умело завернули блинчик с сытной начинкой из ветчины, сыра и овощей. Что-то точно не из привычной немецкой кухни. – Нормальной питой это не назвать, у тебя туговато с продуктами, так что я немного импровизировала, – зачем-то пояснила Лора, и её тон звучал будто виновато. Она так крепко сжала в руке нож, что по рукоятке скрипнули пальцы.

Рик остро ощущал её напряжение и смущение, и это вызывало волнообразный прилив теплоты в груди. Обычно резкая, саркастичная и не устающая вещать о своей способности дать сдачи на любое нападение, сейчас Лора впервые виделась ему такой потерянной. Её тоже этим утром выкинуло из привычного колеса, и он это понимал. Понимал и то, что её повёрнутое к нему спиной тело сейчас что высоковольтный провод, который ударит током при малейшем касании. Напуганный самим собой зверёк, судорожно стискивающий нож…

Её стоило разоружить уже хотя бы для собственной безопасности.

Отлипнув от стены, Рик решительно и неслышно шагнул вперёд, сокращая расстояние между ними до слабых сантиметров. Лора громко выдохнула, вскинув голову и слепо смотря на кухонные шкафчики, но не спеша обернуться. Мелко застучало по разделочной доске дрожащее лезвие. Неспешно и осторожно широкая ладонь Рика накрыла руку с зажатой в ней рукояткой – ужасно холодную.

– Лора? – глубоким шёпотом позвал он, и едва уловимый трепет её тела моментально притянул его ближе, разбудив забытые инстинкты. Обнять, внушить безопасность, дать защиту, согреть. Но сначала хотя бы по одному разжать эти тонкие ледяные пальцы, отказывающиеся гнуться. Точка её пульса так рядом, под пахнущей корицей смуглой кожей. Не напугать. Выпустить из капкана, в который она за каким-то чёртом сама себя загнала.

– Прости, – надломленным голосом ответила Лора, и казалось, что она застыла в камень, как только его торс соприкоснулся с её неестественно прямой спиной. – Ты хотел… Наверное, хотел, чтобы я пришла вчера. Я не сопливая дура, всё прекрасно понимаю, но не могу. У меня никогда не получится… Я слишком плохой человек. Я ужасный человек, неблагодарный. Ты заслуживаешь большего, но я не могу этого дать, – она всхлипнула, обрывая эту бесполезную и падающую в пустоту тираду, потому что Рик закрыл глаза и вдруг прижался щекой к её щеке, поддавшись порыву желаний. Будто упал в омут с головой, отпустив канаты привязки к условностям. От такой близости к ней нарушились все нормальные сердечные ритмы, выходя на новые рельсы. Рельсы щёлкнувшего рубильника эмоций, наконец-то окончательно вставшего в правильное положение. Нарастающее в жар тепло.

– Тихо, тихо, – убаюкивающе сжал он отчаянно трясущуюся Лору в крепких руках, и нож со стуком упал на стол. – Разве я что-то от тебя прошу? Мы не на рынке. И прекрати считать себя хуже, чем ты есть. Это как раз хорошие люди называют себя плохими… А плохие притворяются хорошими.

– И… к какой категории причисляешь меня ты? – глухо спросила Лора, и возможно, это получилось случайно, но её голова чуть отклонилась, щекоча волосами. Как будто она готова была откинуться на его плечо, и не хватало какого-то незримого последнего толчка. Исходящий от неё аромат корицы сжал изнутри каждый орган, царапая когтями сосуды и подчиняя ускоряющийся кровоток. Она вся – яркая восточная пряность. Она – свежий мирт и терпкий кардамон, вихрь, пустыня, стихия, которую смертному не подчинить.

– А ты – вне категорий вообще.

Её свистящий выдох как разрешение, полное сомнений. Рик и сам не знал, как остановиться, как перестать с неуловимым трепетом скользить пальцами вдоль её предплечья. Пробуждая по сливочно-кофейной коже мурашки, отозвавшиеся у него самого сухостью в горле. Он словно обнимал ветер. Непостоянный, дикий, замерший всего на миг, и этот миг отдавать не хотелось совсем. Насладиться. Несмело вдохнуть, почти без касания проводя носом по чувствительному участку за ухом. Терпкая пряность ухнула комком в живот, разливая до кончиков пальцев возбуждение этой близостью к ней. Тонкого, как нота поющего под пальцами мастера кануна36.

Вся непроизвольно отклонившаяся вбок шея доступна для изучения. Рик слышал рваный, трепещущий стук её пульса, и этот звук так манил, что до касания губ к вене осталось не больше секунды, когда его прервал громкий скрип. Моргнув, он перевёл взгляд на руки Лоры и мысленно отвесил себе хорошего пинка.

Её ногти так отчаянно пытались уцепиться за стол, будто она тонула. Будто это он пытается её утопить.

– Прости, – виновато шепнул Рик, с протестом каждой мышцы отстраняясь на более безопасное расстояние. – Лора, я клянусь, что не причиню тебе вреда. Ты мне веришь?

– Я пытаюсь. Но моё тело всегда найдёт способ меня предать, и ему нельзя верить, – грустной кривой улыбкой усмехнулась она, заметно расслабившись, как только Рик сделал шаг в сторону и взял в руки чайник. Это не недоверие к нему. Недоверие ко всем.

Ему не нужно было объяснять. С жертвами разного рода насилия он работал едва ли ни чаще, чем с убийствами. Знал и симптомы, и всё, что она имела в виду. Что он уже видел на практике, так это простой факт: можно восстановиться физически, но не морально. Ломается само отношение к близости, и излечению оно не подлежит. Всегда будет ходить по пятам и чувство нависшей угрозы, и желание ударить в ответ, и замороженные нервные окончания. Если однажды ощутить себя мясом, человеком в полной мере стать невероятно сложно. И если бы вчера в Толлерорт Рик не уловил отзывчивую вибрацию плотно вставшего между ними магнитного поля, если бы сейчас её пульс не ответил на слабую попытку дотронуться – он бы не думал и пытаться бороться с этой токсичной сколопендрой, всунутой в сознание Лоры тем полицаем. Но она отзывалась. Слишком отчётливо, на молящем ультразвуке, что невозможно пропускать мимо слуха.