— Пожалуй, ты прав, — согласился Махмуд. — Я могу подождать до вечера. Как только стемнеет, двинемся в путь.

— Долго ты собираешься отлеживаться в кустах? — недовольно поинтересовалась Мириам. — По мне муравьи ползают.

— Не мешай. Я думаю, — огрызнулся Костолом.

— А ты не можешь думать побыстрее? — капризно просила девушка.

— Могу, если ты не будешь мне мешать, — как от назойливой мухи, отмахнулся от нее Гарик.

Такое пренебрежение задело андалузскую гордость модели.

— Небось опять о своей Маше размечтался, — сварливо сказала она. — Ни о чем больше ты вообще думать не способен.

— Между прочим, ее жизнь в опасности! — рявкнул Костолом. — Могла бы ты хоть на часок избавиться от своей дурацкой ревности?

— А моя жизнь, по-твоему, не в опасности? — задохнулась от возмущения Мириам. — Я, как дура, валяюсь тут в кустах с пистолетом, вся грязная, ноготь сломала, и по мне еще муравьи ползают.

— Смею напомнить тебе, что ты делаешь это, спасая своего жениха, — вмешался в перепалку Хосе Мануэль. — Не нравится — выползай из кустов, и скатертью дорожка! Но тогда уж маркиз точно на тебе не женится.

— Ненавижу мужчин! — покачала головой модель.

— У тебя есть какой-нибудь план? — спросил у Костолома журналист.

— Да что-то ничего путного в голову не приходит, — угрюмо признался тот. — Придется действовать по обстоятельствам. Ясно одно — надо дождаться темноты, а потом незаметно проникнуть в дом и попытаться отыскать Машу. Нас слишком мало, чтобы вступать в открытую схватку с охранниками.

— Что ж, будем ждать, — проворчал Хосе Мануэль, брезгливо стряхивая с шеи крупного рыжего муравья.

Переодетый в штатское Михаил Полуподвальный и Папа Сочинский потягивали красное вино в маленьком, почти не посещаемом баре «У Гоги» на окраине Сочи.

— Надеюсь, ты понимаешь всю деликатность ситуации, — сказал Папа Сочинский.

— Мое положение тоже весьма деликатно, — возразил Михаил. — Вы лучше других знаете, что при данном положении вещей милиция не может противостоять такому крупному авторитету преступного мира, как Родин. Все мое начальство у него в кармане.

— Ну, положим, не все, — заметил Папа Сочинский. — На меня тоже кое-кто работает. Кроме того, не забывай, благодаря кому тебя сделали капитаном.

— Я и не забываю. В том деле о двойном убийстве в Ботаническом саду вы оказали мне неоценимую помощь, но тогда во всем были замешаны чужаки, гастролеры. Все были заинтересованы в раскрытии этого преступления — и милиция, и местные криминальные структуры. А теперь вы предлагаете мне попытаться взять с поличным не кого иного, как самого Генсека. Да кто мне позволит это сделать! Мне даже ордер на обыск в его доме не подпишут!

— Подпишут, — твердо сказал Папа Сочинский. — Еще и майора дадут.

— Вы это серьезно? — заинтересовался Полуподвальный. — Звучит слишком хорошо, чтобы быть правдой. Так вы что, всерьез хотите, чтобы я арестовал Родина по подозрению в убийстве и похищении?

— Я разумный человек, — заметил Папа Сочинский. — И я знаю пределы, которые не следует переступать. Арест Родина повлек бы за собой непредсказуемые последствия. Все, чего я хочу, — это освободить Марию Аксючиц, Василия Христопопулоса и Альберто Иньяки де Арнелью. И снять с маркиза обвинение в убийстве. Как вы это сделаете, меня не касается. Кстати, вам не надоело разъезжать на «Жигулях»? Какую иномарку вы предпочитаете?

— Джип, — зардевшись, произнес милиционер. — Лучше японский.

— Как я понимаю, мы договорились? — улыбнулся Папа Сочинский.

— По рукам! — воскликнул Михаил. — Так, значит, кто подпишет мне ордер на обыск?

— Наклонись-ка поближе, — ласково поманил его пальцем Папа Сочинский.

— Ты не имеешь права меня здесь задерживать! — яростно закричал на Кузьму Блоходавова Иван Копилкин. — Я тебе не заложник.

— Конечно, не заложник, ты гость, — покорно согласился Кузьма, привалившись спиной к запертой двери. — Просто хозяин велел не отпускать тебя до его возвращения.

— Да кто он такой!.. — возмущенно начал Иван.

— Не надо! — предостерегающе поднял руку Кузьма. — Имей уважение к человеку, который спас твою жизнь.

— Да как ты не понимаешь! — взмолился Копилкин. — Там мои дети в смертельной опасности. Я не могу сидеть сложа руки. Я должен выйти отсюда.

Блоходавов укоризненно покачал головой.

— Ох уж мне эта загадочная русская душа! — заметил он. — Как отправить дочь в рабство на пять лет за карточные долги — так это ничего, а теперь вдруг отцовские чувства проснулись. Да отпусти я тебя сейчас, ты еще больше дров наломаешь.

— Точно, — кивнул Серый Кардинал.

— Почему это? — запетушился Иван.

— Да потому, что ты неудачник, — объяснил Кузьма.

— Я? Неудачник?

— А то!

— Это почему же?

— Да ты сам подумай, — рассудительно заметил Блоходавов. — Вот испанская маркиза в тебя влюбилась, а ты что? Вернулся в Россию, как придурок, даже не знал, что у тебя сын есть. А в России ты что делал? В карты мухлевал! Или невинных людей обжуливал, или от кредиторов скрывался. Посмотри на себя — уже пять десятков прожил, а ни кола ни двора, одни тузы в рукаве.

— Верно говоришь! — Иван опустился на стул и закрыл лицо руками. — Как ни посмотри, а от меня всем одни только неприятности.

— Ну зачем же так, — укоризненно покачал головой Серый Кардинал. — Нельзя же так человеку прямо в глаза всю правду-матку резать. Так и сломать человека недолго.

Кузьме стало стыдно.

— Ты уж извини, погорячился я. — Покинув свой пост у двери, он подошел к Ивану и дружески положил руку ему на плечо. — Глупость сморозил. Таких детей, как твои, любой почтет за счастье иметь. Так что ты у нас везунчик.

— Точно, — подтвердил Степан Иванович.

— Что тут у нас происходит? — поинтересовался незаметно вошедший Папа Сочинский.

— Да вот, наш герой все рвется в бой, детишек выручать, а я, злодей, не пускаю, — объяснил Блоходавов.

— Благородный порыв, — оценил вор в законе. — Только этим уже милиция занимается.

— Да вы что! Что в наше время может сделать милиция! — возмутился фокусник.

— Это моя милиция, — пояснил Папа Сочинский. — Она не за зарплату работает.

— Видишь, все в порядке! — бодро воскликнул Кузьма.

Неожиданно Иван бухнулся на колени и, умоляюще вытянув вперед руки, пополз к Папе Сочинскому.

— Заклинаю вас! — воскликнул он. — Я должен быть рядом с ними. Клянусь, я не буду вмешиваться. Я просто хочу быть поблизости от места, где находятся мои дети!