От такого глупого вопроса дед даже слегка оторопел, подумалось, уж не насмехаются ли гости над стариком. Потом вспомнил, что пришлые они, пояснил:

— Как кто? Ясно, кот!

— А зачем же он синий такой?! И здоровущий!

Старик хмыкнул с горечью:

— Это ты у меня спрашиваешь? Это ты у господина Мастера спроси, чем ему простые коты не по нраву пришлись, чем синие лучше!.. А вон у кума моего боровок в клетушке живет, по осени народился — знаете какой? Полосатый, что твой зебр! Вы ведь ненашенские, зебра-то видали, нет? Животина эта в Хуме живет, с виду лошадь, токмо вся полосатая. А у кума — свин такой! Вот что у нас бывает! А вы на кота синего удивляетесь!

Синее животное в углу вальяжно потянулось, сделало по горнице круг почета, окинуло собравшихся взглядом, полным презрения, проурчало наставительно:

— Надо уметь ценить красоту! — и удалилось вон.

Они так и не поняли, к чему это было сказано. Но уже не удивились.

Лето длилось ровно один день, и этого оказалось достаточно, чтобы снурл свалился с тепловым ударом. Впрочем. Иван с Кьеттом от подобного состояния тоже были недалеки — жара стояла градусов под сорок, видно, безумец Зичвар (в том, что искомый маг Ха-Цыж и так называемый господин Мастер — одно и то же лицо, сомнений не было) полумер не любил: лето так уж лето! Чтобы чувствовалось!

Счастье еще, что встретилась на пути дубовая рощица с родничком! Отволокли тельце несчастного под сень вековых дерев, сложили у воды и сами в изнеможении попадали рядом.

— Чувствую себя вареной мандрагорой, — пожаловался Кьетт и выразительно посмотрел на Ивана. Ему очень хотелось пить, но очень не хотелось шевелиться, и он втайне надеялся, что Иван, как старший товарищ, догадается зачерпнуть во фляжку воды и ему подать. И тот — надо же — догадался!

— Спасибо, друг! Уважил умирающего! — поблагодарил от души и громко фыркнул: сесть-то поленился, пил лежа, вода попала в нос. — Скажи, ты ел когда-нибудь вареную мандрагору? Нет? Зря! Удивительно вкусная штука! Если не думать о том, в каких местах она растет.[2]Знаешь, говорят, император Ре-Веденар… ну помнишь, я им клялся? Вспомнил? Вот он так любит мандрагору, что в его дворцовом огороде есть целая плантация с виселицами…

— Ну и тему ты нашел! — присвистнул Иван и впервые подумал, что в здешнюю безумную обстановку Кьетт Краввер, пожалуй, не так уж плохо вписывается.

А снурлу, чтобы скорее пришел в себя, они скормили кусочек яблока. Помогло, ожил!

Они как раз решали, как поступить: героически продолжить путь или пересидеть полуденное пекло в тени, когда из-за деревьев послышались громкие уверенные голоса. Рука Кьетта непроизвольно дернулась к оружию.

— Ты чего? — удивился Болимс. — Зачем тебе меч? Это враги, да?!

— Просто старая дурацкая привычка, не обращайте внимания, — отмахнулся нолькр, но меча не выпустил.

Иван, следуя его примеру, положил поближе свой, хотя был совершенно не уверен, что от оружия в его руках будет толк. Никогда прежде он не сражался на мечах. Дорогой Кьетт пытался их со снурлом хоть чему-то научить, и Ивана даже хвалил, что быстро схватывает. Но боевой опыт упражнениями не заменишь, все трое это прекрасно понимали и жалели, что не успели вовремя уползти в кусты. Потому что голоса неумолимо приближались. Кто-то шел вверх по ручью, вытекающему из родника, с явным намерением выйти именно на этот родник. Прятаться было поздно.

Их было трое. Два парня и дева. И вид у них был самый что ни на есть героический. Ивана с Кьеттом никто не назвал бы низкорослыми, но эти (дева в том числе) оказались выше чуть не на голову. И старше лет на семь-восемь. И торсы у них были мощные, плечи необъятные, подбородки квадратные, а взоры орлиные. У парней под тонкими рубахами перекатывались горы мускулов, у девы имелись другие горы, немного излишне подчеркнутые одеждой. Оружие свое они держали так, что ясно было с первого взгляда: если и расстаются с ним когда-нибудь, то разве что в бане. Вообще все трое показались Ивану очень похожими друг на друга, даже лицом. Только волосами и различались: у одного платиново-белые, длинные, забранные в конский хвост, у другого темные кудри, пребывающие в живописном беспорядке, а у девы, соответственно, коса до пояса в руку толщиной.

— Герои! — прошептал снурл, пятясь за спины спутников. — Те самые, к гадалке не ходи!

— А может, местные какие-нибудь? — В ответном шепоте Кьетта звучало уныние. Он сам знал верный ответ.

Иван невольно оглянулся, взглянул на своих спутников оценивающе: один коротенький, круглолицый, с оттопыренными круглым ушками; другой тощий совсем, мордка острая, одежда великовата… В сравнении с могучими пришельцами они казались школьниками-подростками. «Неужели и я так жалко смотрюсь?» — мелькнула мысль. Да, смотрелся он именно так, ничуть не лучше остальных.

— Вы кто такие? — нарушил затянувшееся молчание беловолосый парень, видно, он был у героев за главного. Надменный тон его задел Ивана за живое.

— А ты кто такой, что мы должны перед тобой отчитываться? — бросил он с откровенным вызовом, хоть и чувствовал себя той самой Моськой, что рискнула связаться с хоботным млекопитающим значительно превосходящих размеров.

Деве его тон не понравился, она перехватила рукоять меча и сделала шаг вперед, но предводитель остановил ее едва заметным движением руки. Дева замерла на месте.

— Я тот, кто не привык повторять свои вопросы дважды, — усмехнулся герой. Ситуация начинала его развлекать, он не видел в Иване серьезного противника.

— Нелегко же тебе живется на свете! — решил вклиниться Кьетт, ему надоело молчать. — Пора менять привычки, парень. Иначе ты рискуешь никогда ничего не узнать. Видишь ли, вот он, — нолькр указал на Ивана, голос его звучал издевательски-дружелюбно, — он у нас некромант, а некроманты никогда не отвечают на прямые вопросы, такая у них манера вести дела…

— Я поч-во-вед! — прорычал Иван, но герои, похоже, не увидели принципиальной разницы между первым и вторым, по их суровым и непреклонным лицам мелькнула легкая тень беспокойства. Но отступать они не собирались.

— Уж не вы ли те трое, из-за которых мы, выполнив нашу священную миссию, не получим желанного вознаграждения и вынуждены будем отправиться в чужие миры? — Беловолосый не спрашивал — он утверждал. Или даже обвинял.

— A-а! Так, значит, это из-за вас мы вынуждены волочься к черту на рога и разыскивать всякую дрянь, которая нам даром не нужна! — «догадался» Иван.

— Не смей! — взвизгнула дева и вновь схватилась за оружие. — Не смей оскорблять наши священные реликвии своим грязным языком, ты, ничтожный червь! Я уничтожу тебя!

— Сударь, уймите вашу даму! Она опасна для общества! — хихикнул Кьетт, кстати ни на миг не усомнившийся, что дама действительно способна уничтожить друга Ивана, и не только его одного.