Первый этаж дома, где нас поселили, представлял собой единое большое, открытое пространство, частично — столовую, частично — гостиную. В гостиной стояли широкие глубокие кресла и приставные столики, на которых лежали настольные игры с ярко раскрашенными фишками. В другой части комнаты мы ели яйца и суп из соевого творога за длинным столом с несочетающимися стульями, возле буфета, уставленного фруктами и кексами. Оконца в потолке потускнели из-за сумерек и облаков, принесенных ветром. На втором этаже из узкого коридора можно было попасть в спальни, причем каждая из них вместе с прилегающей гостиной отличалась тщательно подобранными цветами. Мои комнаты — оранжевые и синие, в приглушенных тонах; толстые мягкие одеяла на кровати тщательно обработаны, как я подозревала, чтобы выглядеть уютно поношенными и выцветшими. На первый взгляд могло показаться, что это не парадный сельский домик, но в нем все было тщательно разложено и расставлено.

Гражданин Фосиф, сидящая в конце стола, сказала:

— На самом деле это было хранилище и управление. Главным зданием служил гостевой домик, вы знаете, до аннексии.

— Во всех спальнях в главном здании есть балконы, — отметила Раугхд, которая, изловчившись, уселась рядом со мной и теперь наклонилась ко мне с понимающей улыбкой. — Очень удобно для любовных свиданий. — До меня дошло, что она пытается флиртовать со мной. Несмотря на то что я — в трауре и потому добиваться меня в лучшем случае чрезвычайно неуместно.

— Ха-ха! — рассмеялась гражданин Фосиф. — Раугхд всегда находила те внешние лестницы полезными. Да я и сама тоже, когда была в ее возрасте.

Ближайший город — в часе лета на флаере. Здесь не с кем устраивать свидания, кроме домочадцев, — в главном здании, по моему предположению, должны находиться родственники и клиенты. Не все из домочадцев находились в таких родственных связях, которые делали секс недозволенным, поэтому тут вполне могли иметь место приемлемые отношения, включавшие в себя запугивание слуг.

Капитан Хетнис сидела за столом напротив меня, «Меч Атагариса» застыла неподвижно в нескольких метрах позади нее, в ожидании, когда она понадобится. От нее, как от вспомогательного компонента, не требовалось соблюдения траурных обычаев. Калр Пять стояла позади меня, очевидно убедив здесь всех, что она тоже вспомогательный компонент.

Гражданин Сирикс сидела рядом со мной. Домашние слуги, которых я видела, оказались в большинстве своем самирендами, были также ксхаи, хотя снаружи я заметила нескольких работающих вальскаайцев. У слуг, провожавших нас по комнатам, возникли некоторые сомнения в отношении Сирикс — они отправили бы ее на половину прислуги, если бы не получили других указаний. Возможно, кто-то здесь узнал ее, хотя в последний раз Сирикс была внизу двадцать лет назад и она не из этого поместья, а из другого, в сотне с лишним километров отсюда.

— Учителя Раугхд всегда находили, что здесь скучно, — заметила Фосиф.

— Это они были скучными! — воскликнула ее дочь. Монотонным, гнусавым голосом она с пафосом продекламировала: — «Гражданин! Третьим размером и высоким штилем расскажите нам, как бог уподобляется утке». — Капитан Хетнис рассмеялась. — Я всегда старалась сделать их жизнь более занимательной, — продолжала Раугхд, — но они, казалось, никогда не ценили этого по достоинству.

Гражданин Фосиф тоже засмеялась. А я — нет. Я слыхала о таких развлечениях в прошлом от своих лейтенантов и уже заметила склонность Раугхд к жестокости.

— А вы можете? — спросила я. — Я имею в виду — сказать стихами, как бог уподобляется утке?

— Ни за что не подумала бы, что бог — это нечто вроде утки, — заметила капитан Хетнис, приободренная моим внешним спокойствием в течение последних нескольких дней. — В самом деле. Утка!

— Ну конечно же, — убедительно сказала я, — бог есть утка. — Бог — это вселенная, и вселенная — это бог.

Фосиф отмахнулась от моего возражения.

— Да-да, капитан флота, но, несомненно, об этом можно сказать довольно просто, без всяких заморочек с размерами, должным стилем и тому подобным.

— И зачем выбирать такую нелепость? — спросила капитан Хетнис. — Почему не спросить, как бог уподобляется… рубинам, или звездам, или, — она неопределенно повела рукой, — даже чаю? Чему-то ценному. Чему-то обширному. Это было бы гораздо более правильно.

— Вопрос, — ответила я, — который достоин серьезного рассмотрения. Гражданин Фосиф, я полагаю, чай здесь полностью собирается и обрабатывается вручную.

— О да! — Фосиф просияла. Это, несомненно, один из главных предметов ее гордости. — Собирается вручную — вы можете увидеть это, когда захотите. Предприятие рядом, посетить его очень легко. Если вы сочтете это правильным. — Короткая пауза — она моргнула: кто-то, находящийся поблизости, очевидно, отправил ей послание. — На участке прямо за гребнем горы должны собирать завтра. И конечно же, превращение листьев в чай — изготовление чая — продолжается днем и ночью. Листья должны подсушиваться и перемешиваться, пока не достигнут требуемого состояния, а затем скручиваться и ферментироваться до нужного мгновения. Далее их сортируют и окончательно просушивают. Все это можно, разумеется, делать машинами, некоторые так и поступают, и получается совершенно приемлемый чай. — В этом ее определении — совершенно приемлемый — прозвучало едва уловимое презрение. — За который вы выручите приличные деньги в магазине. Но нашего чая не бывает в магазинах.

Чай Фосиф, «Дочь рыб», можно получить только в качестве подарка. Или, вероятно, купить напрямую у гражданина Фосиф, чтобы преподнести в дар. В Радче деньги в ходу, но ошеломляющее число обменов происходит не по формуле деньги за товары, но дар за дар. Гражданину Фосиф не много платили за ее чай, если вообще платили. Формально. Те зеленые поля, над которыми мы пролетали, весь тот чай, это сложное производство — все это существовало не ради максимизации экономической эффективности, нет, целью выращивания «Дочери рыб» был престиж.

На Атхоеке, несомненно, есть плантации крупнее, и прибыли они, вероятно, приносят гораздо больше. Но при этом единственный чаевод, который счел, что имеет право обратиться ко мне напрямую, вообще не продавала своего чая.

— Видимо, это непростое дело, — заметила я, — сбор и производство. Ваши работники должны быть весьма квалифицированными. — Рядом со мной гражданин Сирикс едва слышно кашлянула, слегка подавившись последним глотком супа.

— О да, капитан флота, они именно таковы! Вы понимаете, почему я никогда не стану плохо обращаться с работниками, они мне так нужны! На самом деле они живут в старом гостевом доме в нескольких километрах отсюда, за гребнем горы. — Маленькие оконца усеяли дождевые капли. Дожди шли только по ночам, сообщила мне база Атхоек, и дождь всегда заканчивался вовремя, чтобы листья успевали просохнуть для утреннего сбора.

— Как мило, — учтиво ответила я.

Я поднялась до восхода солнца, когда небо было жемчужно-розовым и бледно-голубым, а озеро и его долина еще лежали в полумраке. Воздух — прохладный, но не холодный, и у меня уже больше года не бывало достаточно места для пробежки. Это вошло в привычку, когда я пребывала в тетрархии Итран, где спорт был предметом религиозного почитания, а упражнениями для их игры в мяч — молитва и медитация. Здорово вернуться к этому, хотя здесь никто в такую игру не играет и даже не знает о ее существовании. Я направилась по дороге к низкому гребню неспешной трусцой, со вниманием к правому бедру, которое поранила год назад, и оно не вполне зажило.