забрал с прихожей пакет и прошёл следом. «Кассета, записка и ещё какие-то ключи. В дополнение к нему. Записку я ещё не читал», – рапортовал Верстаков. Сава поднял голову и внимательно посмотрел на друга. «Из шести патронов один уже стреляный», – сообщил Вадим, демонстрируя гильзу. Савенов показал ему тыльную сторону ладони с растопыренными в стороны пальцами. «Целые. Ещё не стреляные», – сказал Вадим, после чего красиво сложил их на стол, натянул висевшие на спинке стула спортивные штаны и ушёл в ванную.

Вернувшись через пару минут, он принялся подключать магнитофон к телевизору. Когда всё было готово он включил аппаратуру, извлёк предыдущую кассету, поставил в переходник новую и, затолкав в магнитофон, снова вышел из комнаты. Спустя некоторое время они сидели на диване, каждый с кружечкой горячего растворимого кофе, купленного совсем недавно. Прямо как вчера. Уже почти ритуал. Вадим взял пульт, мельком глянул на друга и нажал воспроизведение.

Экран ожидаемо заполнила рябь, за которой вскоре последовало изображение комнаты. Внизу картинки – привычные для плёнки значки, время, идущее от нуля и дата – 30/08/05. Обстановка в ней была, мягко сказать, скромная – обои с бледным рисунком, жёлтые занавески из плотной ткани закрывают окно от солнца, на полу старый ковёр. Судя по ракурсу камера установлена близко к полу. На фоне картинки слышно до боли знакомую музыку, играющую в комнате. В затемнённом углу, на деревянном стуле молча сидит Полина, пристально всматриваясь в рисунок обоев. На её голых коленях лежит только лишь одно полотенце. Сама она одета в короткое голубое платье, больше напоминающее рубашку. Время идёт, но ничего не происходит. После нескольких минут молчания голос девушки нарушает сковавшую помещение тревожную атмосферу.

«Да. Привет. Знаю, что ты сейчас думаешь. Что происходит? Какого хера? Да? Я угадала? Я знаю, что угадала. А я тебе сейчас объясню. Просто… не надо было… не надо было вообще ничего делать. Придушил бы меня, и всё. Тогда ещё. Когда впервые попытался. А ты… побоялся… и решил всё сделать ещё сложнее, понимаешь? Ты хотя бы сейчас осознаёшь, что натворил? Нет, куда тебе. Ты подарил мне Лану и сам же её убил. Не делай такое лицо, не надо. Как будто я не понимаю. Хотя я до какого-то момента… и не понимала. Ты что, думал, что я изменюсь? Нет. Ничего бы не изменилось. Думал я буду к тебе лучше относиться? С чего ты это решил? Тебе в жизни кроме бутылки и игр ничего не было нужно».

Она замолчала и снова уставилась в полюбившийся узор на стене.

«А ты знаешь… я уже пыталась убить себя. Несколько раз. Недавно… я просто сидела в парке, на скамейке, и думала, как сделаю это. Выбирала. У меня был такой ассортимент. Мне нужно было время придумать и выбрать что-нибудь подходящее. И в парке… ко мне подошла… девушка. Молодая. Она меня выслушала. Не знаю почему, но я всё ей рассказала. И она пообещала, что поможет мне. Сказала, что её зовут Анна».

Полина впервые подняла голову и посмотрела прямо в камеру.

«Всё, что нужно было сделать, это выпить какую-то жидкость. Чёрного цвета. Не сразу, конечно… но я сделала это. Потому что поверила. Она нашла меня сама, на следующий день… и тогда мы придумали, что делать дальше.

По её лицу скользнула жутковатая улыбка.

«Помнишь, в последний год ты думал, что всё хорошо? Ты даже как будто бы бросил пить. Считая меня полнейшей дурой. Говорил, что не хочешь. А я делала вид, что верю тебе. Стал меньше играть в свои… игры… и больше проводить времени со мной. Но всё это просто нужно было сделать. Ты жил с полной уверенностью, что у нас всё хорошо. И что ты единственный у меня. Как бы не так! Плевать я на тебя хотела! Ты знаешь меня, я не умею жить иначе. Ты не имеешь права судить меня за это. Все они просто люди, хоть и на одну ночь».

Она вновь не на долго замолчала.

«Помнишь, как я уговорила купить эту камеру? Даааа. Я помню. Я пообещала тебе разнообразия. А тебе вообще понравилось? Что ты почувствовал, когда привязал меня к тому дереву? Первый раз был такой волнующий, не правда ли? А потом ты был более уверенным. Правда? А лес над обрывом помнишь? Конечно помнишь. Ты оставил меня спать на улице, привязанную к перилам. На ночь. Даже в дом не пустил. Ещё и ударил меня, как бродячую шавку. А как вывез меня за город, помнишь? В дождь. Заставил меня ползать в грязи. Как Лану тогда. И ты разозлился, когда я не хотела больше. Толкнул меня. Я ударилась об камень. Пыталась уйти от тебя, хромая по дороге… в надежде, что меня заберёт какой-нибудь случайный водитель. Но потом я решила пойти дальше. Хотела, чтобы ты всё почувствовал. Почувствовал нечто большее… и тогда я дала тебе нож. Я ещё не хотела, чтоб ты убивал меня. Я хотела, чтобы ты просто меня… порезал. Но ты не стал этого делать. Зря, мог бы попробовать. Но знаешь, мы ещё продолжим. Я кое-что придумала».

Полина во второй раз неприятно улыбнулась, глядя прямо в объектив камеры.

«Смотри, что я придумала. Тебе нравится издеваться над животными? А теперь, вместо собаки… буду я. Ты уже попробовал, и я вижу, что тебе это нравится. Теперь ты пойдёшь дальше. Мы поиграем ещё немного. И ты покажешь всю свою жестокость. А потом… ты можешь убить меня. И для этого я нашла вот это…»

Из-под лежащего на коленях полотенца Полина медленно достала новенький револьвер 38-го калибра. Даже в отсутствии прямого света он блестел и переливался в её руках.

«Всё, что я хочу, чтобы ты похоронил меня вместе с ней. В одной могиле. Хочу, чтоб мы с ней были вместе. Всегда».

Полина Семёнова помолчала немного, внимательно всматриваясь в оружие, лежащее на ладони.

«Я поставила новую кассету. Ты её увидишь позже, когда меня уже не будет. Я дам тебе один год. Ты будешь смотреть это видео каждый день и страдать, а твоя душа будет медленно гнить. А хотя нет. У тебя больше нет души».

Девушка осторожно положила оружие на стоящий рядом столик, скинула полотенце на пол и медленно опустилась на колени, не отрывая взгляда от объектива. В этот момент она походила на кошку, вдруг заприметившую свою добычу, но её движения были чудовищно рваными. Вместе с тем, как Полина ломано подползала к камере, звук