Мужчина, заложив за воротник салфетку, неторопливо отрезал ножом ровные кусочки блина, пронзал их вилкой точно по центру, аккуратно клал в рот и тщательно пережевывал. Каждый блин, прежде чем удостоиться чести быть съеденным, тщательно и придирчиво осматривался. Если попадался неровный, то отбраковывался на другую тарелку. Со стороны это напоминало какую-то госприемку на заводе.

Что роднило педантичного мужчину с мужем Юрием Ивановым? Да ничего.

Точно так же, как и модерновая обстановка квартиры нисколько не вязалась со съемным жильем в Бирюлево.

Да и Лера никогда фамилию Иванова не носила. Лера уродилась Ивлевой. И ее настоящий мужчина, поглощающий сейчас блинчики, тоже не Иванов. Козырев. Саша. И не от слова «коза».

Мужчина, покончив с блинами, крест-накрест сложил на тарелке приборы, давая понять, что посуду можно убирать. Лера тут же метнулась от плиты поменять тарелку на чашку. За это время он успел промокнуть салфеткой губы и поправить на голове сеточку, фиксирующую прическу.

— С Вассерманом тоже ты придумала? — поинтересовался он в продолжение утреннего разговора.

— Нет, конечно! — Лера эмоционально махнула тефлоновой лопаткой, и жирная капля упала на столешницу. — У него действительно положительная реакция. Но там и без того хватало стрессов! И никакого просвета, представляешь? У меня впервые такое!

— Жарь поаккуратней, пожалуйста, — бесцветным голосом попросил Козырев, кидая в чай заменитель сахара, — и не брызгай на стену, там новый кафель.

— Самое обидное, что для подтверждения моего метода осталось реабилитировать всего одного больного! И ничего не получается! — не обращая внимания на замечание, увлеченно продолжала она.

— Значит, метод не действует, — спокойно вынес приговор сожитель.

— Но раньше-то действовал!

— Случайность, — бросил он равнодушно, продолжая методично размешивать в чашке таблетки сукразита.

— Саша, как ты можешь так говорить? — Она расстроилась и даже немного обиделась. — Я потратила на это два года. Почти доказала, что метод работает. Видел бы ты, каких больных я выводила из амнезии! Мне люди до сих пор звонят и благодарят. Никто не смог, а я смогла!

— Я, конечно, ничего не понимаю в психиатрии, но, по-моему, твой метод — полный бред, — Козырев вылавливал из чашки микроскопическую ворсинку. — Заставлять людей сходить с ума, чтобы они очухались. Бред, бред…

— Зачем ты так? Я никого с ума не свожу. — Лера присела за стол и положила к себе в тарелку блины из бракованной кучки. — Я всего лишь создаю управляемые стрессовые ситуации для активизации работы мозга! И плюс медикаментозная терапия. А ты, если не понимаешь, то и не говори. Я ведь никогда не критикую твою работу, потому что не в теме. И потом — тебе-то я помогла?

Лера познакомилась с Козыревым, когда по протекции знакомой лечила его от бессонницы. Он показался ей мачо, сошедшим со страниц модного журнала. У нее никогда не было таких поклонников. В идеально отутюженных брюках, выбритый так, словно после бритья его еще час шкурили супердорогой наждачкой и смазывали кремом за двести евро. К тому же у него были невероятные для мужчины ресницы — длинные и пушистые, ни одного прыщика на гладком как у младенца лице. Лишь вертикальная морщинка у переносицы, которая сообщала ему вид вдумчивого и серьезного человека. Фасад немного портили тонковатые губы, зато нос абсолютно правильной формы, с маленькой горбинкой, навевавшей мысли о римских патрициях, умных и полных неги. Именно такого спутника Лера представляла в своих ночных фантазиях, именно он фигурировал в девичьих грезах. Прекрасный принц, пусть не на белом коне, — белый «порш» был вполне достойным дополнением к образу. Пусть не белый — серебристый или даже черный. И необязательно «порш». Когда она увидела его впервые, ее трепетное сердечко больно сжалось: «Почему такой мужчинка не со мной?» Ее ведь окружали ботаники в серых свитерах с катышками или в рубашках с потертыми воротниками. И воспринимала она их лишь как друзей или коллег. А тут такой герой. Не мужчина — Бонд. К тому же он оказался образованным и содержательным — не в смысле способным содержать кого-то помимо себя, а в смысле вполне достойного образования и интеллекта.

Лера и представить не могла, что понравится такому красавцу, а между тем ее смутная мечта сбылась, и даже быстрей, чем она ожидала. Принц клюнул на нее, а вскоре и запал. Дурнушкой она себя никогда считала, ее отражение в зеркале не разочаровывало, а число поклонников в свитерах с катышками увеличивалось с каждым годом. И она с радостью тратила на Козырева часы своего рабочего, а потом и нерабочего времени. Принца она от бессонницы исцелила, но заболела сама. Подцепила любовь. К счастью или несчастью, он ее увлечение разделил. Поскольку принадлежал к числу тех нарциссических натур, которые воспринимают мир через призму собственной значимости. До поры она ему искренне подыгрывала, отгоняя от себя мысль, что жизнь с таким мужчиной подразумевает полное подчинение своих интересов его интересам. Но постепенно эта жертва стала даваться ей все тяжелее. Она не могла бросить к его ногам собственную жизнь, помимо него она была увлечена наукой, а он требовал к себе все больше внимания. Одни эти его педантичные привычки чего стоят. То, что раньше очаровывало, теперь приносило неудобство и вызывало раздражение, которое она до поры научилась скрывать.

— Будь добра, в следующий раз ставь зубную щетку в свой стаканчик, — он внимательно разглядел выловленную соринку, проигнорировав вопрос.

— Что? — разочарованно переспросила Лера. Она ведь надеялась, что он вспомнит, как она помогла ему избавиться от бессонницы — и не только как врач, но и как…

— В ванной. В свой стаканчик. А не в мой. Это негигиенично, — растолковал Козырев сожительнице.

— А целоваться гигиенично?

Нет, все-таки его фамилия от слова «коза». Она давно привыкла к его манере поведения. Даже объясняла это как-то научно, с использованием медицинских терминов.

— И помой потом плиту.

— Помою!

Из оценок Саши отчего-то вечно выходило, что Лера — тупица, неумеха и грязнуля. И внешне не Клаудиа Шиффер. А она совершенно точно знала, что это не так. На Шиффер, может, и не похожа, но мужчинам может понравиться. Между прочим, последний пациент с явным интересом на нее смотрит. И совсем не потому, что пытается узнать в ней жену.

— И что ты планируешь теперь делать? — вяло поинтересовался любитель чистоты и модельных блондинок. Он допил чай, промокнул губы крахмальной льняной салфеткой, встал и направился к дверям. Его не слишком интересовал Лерин ответ, как и ее профессиональные успехи. Он больше любил говорить о собственных. Но Лера в последние дни стала какой-то бездушной и невнимательной, его проблемами совершенно не интересовалась. Только и говорила о каком-то мужике без памяти и о своем псевдонаучном методе.

— Я хочу дописать диссертацию. Я должна защититься! Сколько можно быть вечной аспиранткой. Мне и так постоянно напоминают про сроки. И, кроме того, я не могу бросить человека на этапе реабилитации.